Эллина Наумова - Квартира. Карьера. И три кавалера

Это были не грустные мысли. Просто констатация фактов. Она так же считала остатки перевязочных материалов в конце каждого месяца. И невдомек ей было, что именно Станиславу нельзя было первой говорить про усталость от недомерков и милые черты лица. Он должен был избрать ее и прийти сам, то есть характером больше напоминал Ивана, чем Мирона. А там уже болтай, что хочешь. Про высокий рост и красоту ему понравилось бы, как любому мужчине. Только дур седовласый не терпел. Но Катя Трифонова и не была дурой. «Все к лучшему. Хоть розы кончатся. Надоело», – сказала она себе. И ушла в интернет, как раньше люди уходили в запой.

Субботняя многочасовая прогулка и здоровый секс с инженером Колей усыпляли Катю Трифонову до десяти часов утра воскресенья. Она рано ложилась, поэтому в выходные в семь тридцать уже чистила зубы. Однажды проспала до четверти девятого и глазам своим не поверила. Решила, что часы еще вечером остановились. Спустила ноги с кровати точно в тапочки, накинула коричневый атласный халат и отправилась было ставить чайник. Ее зеленый чай нельзя было заваривать кипящей водой. Она успевала остыть до нужной температуры, пока девушка занималась гигиеническими процедурами.

Неожиданно захотелось чего-то эдакого. Не дойдя до кухни, она распахнула окно в гостиной. Холодный ветер только этого и ждал. Ворвался в комнату, проник через открытую дверь в соседнюю и по-хозяйски начал проверять все углы. Даже занавесками попытался играть, но отвлекся на настенный календарь в спальне. Тяжелые глянцевые листы не дались, презрительно сохраняя неподвижность. Ветру они не сильно-то и нужны были. Катя быстро озябла, но нахальный гость ей понравился.

День выдался хмурый. Кажется, поздний уже октябрь пришел в норму и говорил: «Что это со мной? Я не август, даже не сентябрь. У меня полно своих дел. Надо наверстывать. Трава вон зеленющая, какие-то безумные мелкие цветочки цветут, листопада даже пробного еще не устраивал, дождем землю не охлаждал, про ночные заморозки совсем забыл. Ничего, день-два, и от этого летнего безобразия следа не останется». «Давай, извращенец, действуй, наконец, – подумала Катя, закрывая окно. – Давно пора. А то я поддалась на твои чудачества и начала встречаться с двумя мужиками. Была бы обычная слякотная осень с пальто, шляпой, зонтом и сапогами по щиколотку в грязных лужах, когда носа из дома не хочется высовывать, еще посомневалась бы. Не исключено, что и айтишник с инженером тоже. Им пришлось бы обеспечивать культурную программу под крышей. Это деньги, время, бензин, износ любимой машины, как мне Коля втолковывал. А тут все решили, что очутились в раю. Выберут кабачок недалеко от моего дома, бесплатно поставят транспортное средство в тупике или на социальной стоянке возле больницы, и на выходе звучит неизменное: «Какая благодать! Надо пользоваться случаем! Давай пошатаемся, живым воздухом подышим после кондиционеров в офисах». Как говорится, дешево и сердито. И Станислав не торчал бы на улице часами. Кстати, я не прочь взглянуть на него в тонких лайковых перчатках, длинном темном кашемировом пальто с поднятым воротником под громадным черным зонтом. И седая шевелюра блестит в свете фонаря. Хорош наверняка. Вот, что я несу? Такое ощущение, что металась с неподъемными баулами между двумя поездами, стоящими на разных путях. Они ушли. Заметила третий, усомнилась, что меня в него пустят с дешевым билетом, и он тронулся. Все, торчим на вокзале, ждем четвертый состав. По возможности молча».

То ли оттого, что она поздно встала, то ли потому что резко осталась без привычных уже свиданий по выходным, настроение у нее было необычным. Тревога чувствовалась, но ее пересиливало равнодушие. Скука одолевала, а развлечься не тянуло. Что-то было не так, и все было, как надо. У Трифоновой иногда получалось отключить голову и действовать по наитию. Другое дело, что позволяла она себе это только на собственной территории в одиночестве. Подозревала, именно это качество и выбивает ее из путаной, стянутой во множество узлов, но все-таки состоящей из одинаковых звеньев цепочки обыкновенных людей. В клинике лучше было сомкнуть однородные ряды. Она дорожила своей работой.

Но сейчас Катя стояла посреди хорошо проветренной гостиной. Шел одиннадцатый час утра. Можно было не поддаться желанию, не принять решение, не совершить поступок, но увидеть себя во сне. В этих сновидениях она делала то, что ей никогда не взбрело бы на ум наяву. И не удивлялась.