Эллина Наумова - Квартира. Карьера. И три кавалера

Катю завораживал масштаб столицы. Когда она волоклась из общежития в первую свою комнату, после пары пересадок в метро вдруг сообразила, что больше никогда, ни при каких обстоятельствах, ни за что не увидит тот кусок города, из которого ушла. Зато в ее распоряжении сотни других кусков. Ее накрыло неведомой, как оказалось, раньше свободой. Только она в ней не захлебывалась, не тонула, а задышала полной грудью. Ну, какая после этого провинция? На нужной станции из подземки вышла москвичка.

Похоже, способность не оглядываться была у нее чертой врожденной. Так же как город, в котором родилась, выросла, выучилась, Трифонова забыла первую поликлинику и общежитие. Даже хирургическое отделение, в котором трудилась всего три года назад, почти выветрилось из памяти. Людям она могла быть благодарна очень долго, местам и обстоятельствам – никогда. Наверное, это умение вычленить главное – человека, от которого все зависит, и сделало ее той, которая ранним утром спустилась на перрон в маленьком городке. Спустилась, не озираясь по сторонам, быстро зашагала к трамвайной остановке. И проехала, сколько нужно, глядя в окно без любопытства. Просто глядя в окно.

На выходе в дверях ее тронула за рукав какая-то женщина:

– Катя?

Она вгляделась – невысокая кругленькая незнакомка. Не исключено, что ровесница. Наводящие вопросы не стоили усилий. Кем бы она ни оказалась, впереди был никому не нужный пустой треп. Она-то еще посплетничать могла с местными знакомыми. А с чего бы Трифоновой кого-то развлекать. И девушка ответила:

– Не угадали.

– Ой, извините, обозналась. Но так похожи…

Трамвай увез ее, Катя зашагала своей дорогой. И даже теперь не пыталась вспомнить, кто бы это мог быть.

В соседней с родительской девятиэтажке был супермаркет. Трифонова купила торт и сняла в банкомате пятьдесят тысяч. Мало ли что, пусть будут под рукой. Уж кто-кто, а она-то знала, сколько проблем разом могут решить вовремя появившиеся деньги. Почти все. Еще работая в хирургическом отделении, Катя начала посылать близким понемногу. Сейчас – больше и каждый месяц. «Спасибо» ей ни разу эсэмэской не прислали. А ведь сами не давали ни копейки с тех пор, как уехала в Москву.

С контактами вообще творилась чертовщина. Девушка с огромным трудом накопила на простенький ноутбук и отослала его родителям с подробнейшей инструкцией, как пользоваться скайпом. У них не получилось. Она недоуменно пожала плечами, первый и последний раз рассердившись. Правда, ела через день, копя деньги на то, чтобы установить связь, а им это оказалось без надобности. Начала звонить. И никак не могла вписаться в приемлемое время. Сначала то мама, то бабушка заканчивали разговор через минуту фазой: «Ладно, не трать деньги, у нас все нормально». «Да есть у меня деньги на телефон», – в сердцах крикнула однажды Катя. И услышала нечто потрясающее: «Ты нарочно всегда нас отвлекаешь? Мы тут “Вести” смотрим». «Что вы делаете?» – растерялась дочь и внучка. Но они уже отключились.

Последний раз Трифонова общалась с телевизором, когда перебралась из общежития в свою первую комнату. С восторгом «листала» каналы, не останавливаясь надолго ни на одном. После жестокой коллективной воли смотреть всем вместе один дешевый сериал, а потом переключать на другой такой же незатейливая игра пультом казалась чудом. Но даже в ту пошлятину Кате никак не удавалось вникнуть – она работала посменно. А потом возник Кирилл, и стало не до телика. На Большой Садовой они с Александриной уже выбирали на компьютерах каждая свое. Поэтому то, что люди ежедневно включают новостную программу и настолько увлекаются, что даже с родненькой Катенькой не в состоянии поговорить, отвратило ее от звонков, кажется, навсегда. Так и перешли на смс.

Катя тряхнула головой, распугивая противные мыслишки, и отправилась туда, где выросла. Родители не испугались, кстати, и набросились на нее возле двери в квартиру. Потому что замки оказались сменены, ее ключи к ним не подходили. Оставалось трезвонить, а потом и молотить ногой изо всех сил. Минут через пять сонный голос бабушки спросил:

– Кто там?

«О, меня уже в глазок не узнают, – раздраженно подумала Трифонова. Но сама себя одернула: – Ты еще лет пять не показывайся, так они и нос к носу столкнувшись, не узнают». Несколько отрезвив себя чувством вины, она мирно отозвалась:

– Бабуля, это я, Катя.

– Боже мой, ведь мы проспали, – волновалась старушка, отпирая и, как она говаривала, запуская внучку в дом.