Елена Логунова - Собачье танго [litres]

На лавочке, небрежно пряча в кулаке сигарету, курил пацан такой разбойничьей наружности, что его взяли бы в банду Робина Гуда без экзаменов: чумазый, давно не стриженный, с исцарапанными ногами и ссаженными костяшками на кулаках, но главное – с хитрющим взглядом ярко-голубых глаз.

– Здоров, Василиса, ты опять проштрафился? – спросила я его мимоходом.

– Да что вы, тетенька, я очень хороший мальчик! – захлопал глазками Васька.

Василисой его прозвали еще в раннем детстве – за роскошные пшеничные волосы, которые его мамаша, профессиональный парикмахер, категорически не желала стричь из ностальгических соображений. Когда-то и у нее были русые косы толщиной в руку, но смелыми экспериментами с красками и средствами для завивки она превратила их в крысиные хвостики. Сына своего заботливая мама не хотела видеть лысым даже в отдаленном будущем, поэтому не касалась его волос до тех пор, пока мальчик не пошел в школу. А лет в тринадцать Василиса и сам решил, что стрижки ему не нужны, с длинным хайером он смотрится лучше, и с тех пор парнишка упорно превращается в Леголаса. И красавец же получается…

– Хорошие мальчики не ходят в детскую комнату, как на работу! – заметила я, не притормаживая. – Сигарету брось, а то я маме расскажу!

– Ябеда, – буркнул Васька, затаптывая окурок.

Вот то-то же! Мама имелась в виду не Васькина – ее он давно не слушается, а моя собственная. Бася Кузнецова, как автор популярных ужастиков, имеет запредельно высокий авторитет у нашей дворовой шпаны, и Васька – один из вернейших ее поклонников.

Победно усмехнувшись, я вошла в розовый домик и мимо открытых по причине жары и духоты дверей бухгалтерии проследовала к кабинету участкового. У него тоже дверь была распахнута настежь, так что ничто не мешало любоваться душевной картиной, которую какой-нибудь пушкинист назвал бы «Лето в деревне».

Посреди небольшой скудно меблированной комнаты за старым, обшарпанным столом терпеливо дожидался прихода вдохновения рыжий юноша самой творческой наружности: с всклокоченными кудрями, бородкой и бакенбардами, с устремленным в потолок затуманенным взглядом, в белой рубахе с расстегнутым воротником и при современном варианте гусиного пера в виде шариковой авторучки. Ею он в задумчивости почесывал потеющую под золотым руном голову и уже успел нарисовать себе на виске сложную загогулину, похожую на татуировку работы мастера-абстракциониста. Загогулина была почему-то зеленого цвета. Наверное, синюю пасту пиит уже всю израсходовал.

– Бог в помощь! – вежливо сказала я для начала, потому что видно же было – трудится человек, рожает что-то в жутких творческих муках. – Извините, Федор Иванович, я несколько помешаю вашим эпистолярным трудам…

– Какой еще пистолет? – вздрогнув, очнулся молодой и местами отчетливо зеленый участковый.

– Пистолет? – повторила я. – Хм… А знаете, не исключено! И все же судить об орудии преступления я не берусь, не специалист я в этом вопросе.

– А, это вы, Инга…

– Индия, – сухо поправила я. – Можно Инна. Да, это я. Пришла сказать вам, что на клумбе за нашим домом валяется мертвое тело.

– Какое тело? – нахмурился участковый.

И тут же повторил с отчетливо восхищенной интонацией:

– Какое тело!

Смотрел он при этом куда-то мне за спину, так что с моей стороны логично было обернуться. Я так и сделала – и увидела в коридоре фигуристую Машеньку.

– Здрасте, – сказала она участковому, игнорируя мое явное недовольство ее неожиданным появлением. – А тут у вас что? Я думала, мы в полицию бежим…

– Считайте, прибежали! – Участковый расправил воображаемые плечи и торопливо застегнул рубашку. – Я участковый Шаляпин, можно просто Федор!

– Федор Шаляпин? – Машенька недоверчиво оглядела тщедушного парня.

– Между прочим, целый Федор Иванович, – с удовольствием уточнила я. – Видишь ли, в семье Шаляпиных Иван и Федор – традиционные родовые имена, так что регулярно появляются везунчики – полные тезки знаменитого певца.

– А вы, Федя, поете? – заинтересовалась Машенька.

– Нет, он пишет, – сдала я Федю, который продолжал смущенно прихорашиваться – кудри пригладил, брюки одернул, поправил воротничок. – Короче, уважаемые таланты и их поклонники! Напоминаю: в зеленях под окном бабы Тоси лежит чье-то тело. Мы будем что-то предпринимать по этому поводу? Или мы пойдем по своим делам, а оно пусть себе там лежит, пока бабе Тосе это не надоест и она не поднимет хай на весь район?