Дороти Кэннелл - Сплошной обман

— Но я не могу, — лицемерно пробормотала я.

— Ты непременно должна пойти! — настаивала Примула. — Чейнвинд–холл тебе понравится. Особняк выглядит величественно, хотя и построен гораздо позже "Келий". К сожалению, Гранди считаются здесь чужаками, поскольку поселились в этих краях каких–то двести лет назад. Кроме того, кое–кто из мужчин этого старинного рода так и не женился по вполне понятным причинам. Впрочем, я вовсе не намекаю, будто милый Годфри — один из тех странных людей, которые в таком количестве расплодились в наши дни…

Я провела руками по спутанным волосам, широко раскрыла глаза, придав им тоскливый взгляд, и исторгла тяжкий вздох.

— Как любезно со стороны мистера Гранди, что он включил меня в число гостей, но мне ведь даже нечего надеть, и я не… помню, умею ли играть в карты.

Прикрыв одну руку другой, я что было сил скрестила пальцы. Чуть не проговорилась.

— Знаешь, дитя мое, я в любом случае не советовала бы тебе играть. Даже дружеская игра в вист требует эмоционального напряжения. А это противоречит указаниям доктора Ступни. Что касается платья, — Примула ухватила меня за руку, — сейчас как раз в моде романтизм! А в сундуках на чердаке наверняка найдется что–нибудь чрезвычайно романтическое! Гиацинта, ты не находишь, что твое платье из полупрозрачного шелка с высокой талией будет восхитительно смотреться на Тессе? Там еще такие прелестные рукава с буфами!

* * *

Гиацинта отказалась участвовать в экспедиции наверх, сославшись на то, что хочет собрать все просроченные библиотечные книги. Когда мы ступили на шаткие ступени, ведущие на чердак, у меня мелькнула мысль, что я весь день только и делаю, что карабкаюсь взад–вперед по заплесневелым лестницам. Но стоило очутиться на чердаке, как на меня нахлынули совсем иные ощущения, нежели в тайнике. В тусклом серебристом свете, проникавшем через круглое оконце, я увидела, что здесь все было загромождено в той же степени, в какой тайник был пуст. Чемоданы, ящики, сломанная мебель, груды картин и кучи изорванных абажуров создавали настоящий лабиринт, извилистый проход в котором едва можно было различить в неверном свете луны. Здесь все пропахло прошлым. По спине у меня поползли мурашки. Но это ощущение нельзя было назвать неприятным. Здесь обитали уютные, домашние привидения, в отличие от тех, что прячутся на Тропе Аббатов.

Улыбнувшись про себя, я вдруг заметила, что на чердаке кто–то есть. Высокая стройная фигура в простом сером платье, которое облегало ее, словно йоркширский туман. Женщина стояла спиной к нам и смотрела в оконце. Или же в зеркало? Она изящно повела руками, вскинула их над головой, роскошные черные волосы были скрыты под кружевной серебристой шалью.

— Ну что, Шанталь, — пропыхтела Примула из–за моей спины, — я смотрю, ты опять звезды считаешь. Ну и как, сообщили они тебе что–нибудь интересное?

— Конечно, мадам, — раздался глубокий голос. Руки женщины плавно опустились, она нагнулась

и подняла лежащую на полу лицом вниз картину. Не поворачиваясь к нам, она положила картину на один из чемоданов и подошла ближе к окну.

— Они много чего говорят мне о второй Тессе. И я с радостью поведаю об этом, если она позолотит мне ручку.

Тут женщина медленно повернулась, густые волосы всколыхнулись темной волной. И я узнала ее…

Шанталь была той самой голой нахалкой из постели Гарри!

Шантаж! Я ожесточенно раскачивалась в своей спальне на детских качелях, чувствуя, как силы с каждой минутой покидают меня (за ужином я не смогла проглотить ни кусочка). Шантаж! Это слово набатом отдавалось в моем мозгу. Все время, пока мы с Примулой копались в старых нарядах, я твердила про себя, что Гарри никогда не стал бы обсуждать меня и трюк с амнезией со случайной знакомой, оказавшейся у него в постели. Встретились, небось, в каком–нибудь кафе. Но ему и не нужно было ничего ей говорить. Эта женщина — экстрасенс. Ферджи тоже умела видеть меня насквозь. Зачастую она знала, что я собираюсь делать, еще до того, как я сама успевала все продумать. Но проницательность Шанталь была совсем иного свойства. Это была злая и опасная проницательность. Разумеется, она меня узнала, так же как и я ее. Почему же тогда цыганка не воскликнула: "Господи, мисс Трамвелл, ведь эта юная леди — подружка моего приятеля. Если она не помнит своего имени, то он–то уж точно помнит"?

Я закрыла глаза, и комната перестала качаться перед глазами. Наверное, Шанталь забавляется. Еще бы! Какая превосходная возможность для мести. Качели задрожали и остановились. Натертые о веревки руки отчаянно горели, я прижала их к лицу. Если быть — пусть и без особой охоты — справедливой, у Шанталь имелись все причины злиться на меня. Особенно если Гарри сказал ей, что… испытывает ко мне интерес.