Дороти Кэннелл - Сплошной обман

Тарелка нужна? — Передо мной приземлилась тарелка. — А вот и салфетка!

Оторвав кусок бумажного полотенца, Гарри попытался самолично заткнуть его мне за воротник, но я выдернула "салфетку" и скромно расстелила на коленях.

— Прости, — плотоядно произнес Гарри. — Это все моя низменная натура! Кушать подано, злобная искусительница.

Какое коварство с его стороны — вести себя столь обезоруживающе. Я не могла долго на него сердиться, хотя, возможно, это было вовсе не так уж и плохо. Ко мне снова вернулось хорошее настроение. Может, я все–таки превозмогла свою любовь к этому несносному человеку?..

— Кстати, о злобных людях и дурных делах… — Я вертела в руках вилку. — Мне хочется наконец–то заняться чем–то стоящим, и я решила вступить на путь преступлений. А здесь я для того, чтобы просить тебя, самого очаровательного мошенника на свете, стать моим сообщником в одном темном деле.

— Эзопов язык мне недоступен, — отозвался Гарри, возвращаясь к столу с чайником в руках.

— Ладно, так уж и быть, переведу. Я собираюсь подстроить преступление, в котором буду жертвой, а ты преступником.

— Ты, случаем, никаких колес не наглоталась? — Гарри заботливо склонился надо мной, осторожно приподнял веки и внимательно изучил зрачки. — Похоже, наркотики тут ни при чем. А раз так, единственное разумное объяснение — ты связалась с какими–то подозрительными личностями. Ты меня удивляешь, дорогая Тесса. Дочери священника не пристало заниматься темными делишками.

— В том–то все и дело. — Я облокотилась о стол, надеясь, что Гарри по достоинству оценит мой тоскливый взгляд. — На самом деле я вовсе не дочь священника. Я нечто безымянное, и даже точная дата моего рождения неизвестна.

Гарри откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Ладно, выкладывай, в чем суть твоей аферы. Уж не хочешь ли ты похитить половину женского населения Великобритании в возрасте от тридцати пяти до шестидесяти лет и держать их в заложницах до тех пор, пока кто–то из дамочек не сознается, что она и есть твоя мать? Брось, Тесса! У тебя прекрасные родители. Неужели ты намерена отказаться от них, когда найдешь настоящих? Кроме того, тебе не приходило в голову, что ты слегка жадновата? Вообще–то у людей обычно один отец и одна мать. Постой–ка, постой–ка… Уж не собираешься ли ты взломать отдел регистрации или здание суда, где хранятся документы об усыновлении, и вынести свою папку под моим плащом? Нет, вряд ли. Ты ведь сказала, что это я буду злодеем, а ты — жертвой. Верно?

— Верно. К тому же красть мои документы все равно без толку, поскольку мне и так известно, что официально до появления в доме священника я не существовала. Но ты на правильном пути, Гарри. Я действительно хочу выяснить свое происхождение. — Я подтолкнула к нему свою чашку, и он вновь наполнил ее. — Спасибо.

Я потихоньку прихлебывала чай, искренне надеясь, что мне удастся объяснить все так, что Гарри не придет в голову, будто я окончательно рехнулась и потеряла всякую связь с реальностью.

— На прошлой неделе я побывала в Стратфорде [4], на экскурсии.

— Не слишком оригинальное путешествие, но вполне безвредное.

— Я упомянула Стратфорд только для того, чтобы объяснить тебе, как очутилась в некоей деревушке под название Флаксби—Мид, где…

— А вот это уже несколько оригинальнее. Хотя без Барда [5]соломенным крышам и холмистым зеленым лугам не хватает основательности. Впрочем, там родился…

— Ты перестанешь меня прерывать или нет?! У нас была такая веселая компания — в жизни не видела столько радушных женщин средних лет в серых беретках и темно–синих куртках. Мы остановились, чтобы выпить кофе, в маленьком старинном кафе в стиле эпохи Тюдоров, расположенном прямо посреди Флаксби—Мид. Ничего особенного там не подавали, если не считать потрясающих челсийских булочек, но пока мы сидели за столами, застеленными скатертями в сине–белую клетку, произошло нечто непредвиденное. Водитель автобуса внезапно почувствовал себя плохо.

— Ничего себе развлеклись, — заметил Гарри.

— Не хочу показаться бессердечной, но, похоже, ничего страшного с ним не случилось, а мне его болезнь оказалась на руку. Как твердит Ферджи, "это предписано судьбой". Вот он здоров, сидит себе веселый и толстый в углу, попивает чаек и радостно треплется с какой–то седой старушкой из местных, а в следующее мгновение уже на карачках ползет в мужской туалет. Только до женского оказалось гораздо ближе. Водитель буквально проломил дверь, где его чуть не растоптали выбежавшие в панике дамы.