Наталья Александрова - Белая ворона

Так вот, Леша с Бонни друг друга недолюбливают. Бонни ревнует меня к Леше, к тому же у него дома живет кот. А кот и собака… сами понимаете, это очень сложно.

Капитан Творогов имеет напарника – Ашота Бахчиняна. На первый взгляд непонятно, как эти двое ладят, потому что они совершенно разные. Ашот обладает легким веселым характером, обожает всех женщин, всем говорит комплименты, за всеми не прочь приударить, при том что имеет жену и троих детей.

Но что-то не слышно его звучного голоса. Творогов почувствовал мой взгляд и повернул голову.

Ох! Только бы он меня не заметил! Потом не оправдаешься! Пристанет как бультерьер – что я здесь делаю, да как оказалась на месте преступления, да не причастно ли наше агентство… нет, нужно быстренько отсюда ретироваться!

Я скользнула за большущую керамическую кадку с раскидистой монстерой и уже видела перед собой коридор, ведущий к выходу… и тут как раз в этом коридоре появился второй полицейский из сладкой парочки, великолепный капитан Бахчинян собственной персоной. Еще шаг – и он на меня буквально наткнется…

Я попятилась, увидела сбоку от стойки кафе неприметную дверку, тихонько приоткрыла ее и юркнула в темноту.

Я оказалась в маленькой полутемной комнате, где помещались деревянные стеллажи с какими-то банками и коробками. Здесь было тесно и пыльно, и у меня сразу зачесалось в носу, ужасно захотелось чихнуть. Я потерла нос и тут услышала за стеллажом какое-то тоненькое, тихое поскуливание.

Что там – щенок, что ли?

Я заглянула за стеллаж – и попятилась.

На полу за стеллажом скорчилась женщина в длинной черной куртке с капюшоном. Даже в полутьме были хорошо видны ее растрепанные огненно-рыжие волосы. И еще – яркая фантастическая птица на спине куртки…

– Это ты? – выпалила я удивленно и тут же исправила свою невольную оплошность: – Это вы? – Все же как-никак она могла стать нашей клиенткой, а с клиентами нужно обращаться уважительно. Даже если они сидят, скорчившись на полу, и скулят…

Хотя… все это мне очень не нравилось. Сами посудите: только этим утром она заявила нам, что Андрей якобы убил ее мужа. А потом пришла к нему на встречу, и что я вижу, опоздав всего на двадцать минут? Правильно – труп этого самого Андрея. И ее, прячущуюся в темном углу совсем рядом с местом преступления.

Мелькнула запоздалая мысль, что зря я сюда пришла. Сидела бы у дяди Васи или в салоне красоты, сейчас бы волосы покрасили и постригли, опять же брови…

– Я его не трогала! – пролепетала женщина, подняв на меня глаза. – Он был уже мертвый… – Она всхлипнула и повторила: – Он назначил мне встречу в этом кафе… прислал сообщение… но когда я пришла, он уже был… он был уби-ит… – И она тихонько, горько заплакала.

– Тише, не плачь! – шикнула я на нее, достала платок и протянула ей: – На, вытри слезы!

Вот как хотите, но не собиралась я выволакивать ее сейчас в зал и сдавать полиции. Пускай они сами ее ищут.

Женщина подняла ко мне заплаканное лицо и еле слышно пролепетала:

– Я его не убивала! Вот честное слово, не убивала! Когда я пришла, он был уже…

И тут я поняла, что это не она.

То есть не та женщина, которая приходила к нам в агентство.

Она была на ту очень похожа – но все же мой наметанный взгляд не так легко обмануть.

Начать с того, что эта женщина была настоящая, природная рыжая. У нее были не только натуральные рыжие волосы, но и характерная для большинства рыжих розоватая, полупрозрачная кожа, покрытая густой россыпью веснушек.

У той женщины, что приходила к нам в агентство, на лице тоже были веснушки, но на руках кожа чистая. Из чего я сделала вывод, что веснушки на лице были искусственного происхождения… в наше время столько разнообразных косметических средств, что навести веснушки ничего не стоит…

Кроме всего прочего, я мимоходом отметила, что на ногах у этой женщины были кроссовки. Модные замшевые кроссовки со стразами. А та, что приходила в офис, была в черных кожаных туфлях без каблуков, уж это я точно помню, она еще на пороге споткнулась. И волосы у той были немытые, сальные какие-то, а у этой нормальные, хорошая такая густая грива, растрепанная, правда, но это отнесем за счет страха и растерянности.

И голос у этой хоть и плачущий, тихий, но в общем обычный, а у той, что к нам приходила, один сплошной надрыв был.

И все это вместе значит…

– Слушай, – проговорила я под влиянием мгновенного наития, – а как тебя зовут?

– Лена, – пролепетала она сквозь всхлипывания.