Дарья Калинина - Муха с татухой

— Почему?

— Материал про Герасимова собираете, наверное, и про жену его слышали? Вот уж паскудная баба! И глупая!

— Почему?

— Так она от профессора к его лучшему другу сбежала. Еще до войны дело было. Тот военный был, говорят, при хорошем чине. А Герасимов что? Все по экспедициям своим катался, имя себе еще только зарабатывал. Вот жена и решила, что с тем мужчиной ей лучше будет. Только не по ее задуманному вышло. Война началась, мужа ее нового убили. Она назад к Герасимову прибегала, но он ее не принял.

— Почему? Если любил, то мог бы и простить.

— Кажется, жена не сразу к нему вернулась, перед этим она еще раз успела замуж сходить. И в том браке у нее ребенок родился.

— Мальчик или девочка?

— Мальчик, насколько я слышала.

— Они общались?

— Кто? Жена бывшая с профессором? Нет, один он жил. Все это знали. Ученики и аспиранты к нему домой ездили, да и я тоже в курсе была. Раз в неделю мне начальство выходной день оформляло, я в этот день к Герасимову домой ехала, порядок там наводила. Премию мне за это выписывали от института. Я не возражала. Убираться у профессора было совсем не сложно. Он дома почти и не бывал. Пыль вытрешь, да иногда пол протрешь. А потом целый день свободна и еще премия полагается. Красота. Очень я по этой причине к профессору расположена была. И даже когда он ослабел и почти из дома не выходил, грязи от него все равно не было. Кушать почти не кушал. Я ему из диетической столовой тефтельки приносила да бульончик. А иногда кашку сварю, он ее несколько дней подряд ест. Очень неприхотливый человек был в быту. Ему и квартира-то эта была не нужна, он совсем не замечал, какая она для него одного огромная.

— А кто сейчас в ней живет?

— Никто. Государству обратно отошла. Признаюсь, я подумывала, а не попросить ли мне Герасимова меня к себе прописать, чтобы не пропадала квартира. Да язык так и не повернулся. А потом узнала, что другие просили — ученики его по очереди к профессору подходили, они все иногородние у него были, в общежитии жили, им бы квартира очень даже не помешала. Но профессор им лишь руками развел. Как же так, мол? Квартиру мне государство дало, потому что я это заслужил, как же я ее могу кому-то другому передать? За какие такие заслуги перед родной страной тебе квартира, мальчик? Тебе страна пока что койку в общежитии выделила, с тебя и довольно. Пусть квартира достанется более достойному, кто своими успехами уже успел заслужить уважение правительства. Очень у профессора коммунистические взгляды были. Ну, и досталась его квартирка проходимцам каким-нибудь, наверное.

— Значит, детей у него в доме не появлялось?

— Ни женщин, ни детей, ни родственников, ни друзей. Одни лишь коллеги по службе. Да и вся жизнь профессора на службе и проходила. Другой жизни он и не знал и, сдается мне, не хотел знать.

— А вот этого человека вы рядом с профессором видели?

И Саша показал фотографию, на которой можно было видеть Елену Пастушкину, ее мужа и соседку.

Тамара Андреевна сразу изменилась в лице. Да, кого-то она на фотографии узнала, это было ясно.

— Узнаете его? Может быть, это кто-нибудь из коллег?

— Нет, — криво улыбнулась Тамара. — Если и коллега это, то ваш.

— В каком это смысле?

— Петр Николаевич тоже книгу про профессора писал. Материал собирал. Да… давно это было. А кто это рядом с ним? Что за женщина?

Тамара указывала на Пастушкину. И Саша не счел нужным скрывать от уборщицы правду:

— Это его жена.

Глаза у Тамары округлились:

— Чья жена? Петра Николаевича?

— Ну, если писатель так вам представился, то его.

— Не может быть, — пробормотала Тамара. — Но зачем же он тогда… Ах, подлец! Ну, надо же! Какой негодяй!

И внезапно разрыдавшись, она вскочила из-за стола и кинулась прочь.

Саша хотел последовать за ней, хотел остановить, но Марго остановила его самого. Жестом руки она показала на сумку, которая продолжала висеть на спинке стула Тамары. И Саша понял, что надо просто подождать. Женщина никуда не денется, если в ресторане осталась ее сумка, значит, и сама она вскоре тоже появится здесь. Просто надо дать ей время, чтобы прийти в себя.

— Она его узнала, — прошептала Марго. — Это победа!

Друзья заказали себе по чашке самого крепкого кофе, потому что у обоих в висках крошечные гномики долбили изнутри черепную коробку сотнями своих крохотных молоточков.

Марго еще сказала, что от головной боли хорошо помогает сладкое, и они заказали себе десерт. Марго взяла торт со взбитыми сливками, покрытый шоколадной глазурью и украшенный свежими ягодами. А Саша ограничился банальным эклером с заварным ванильным кремом. И расположившись с комфортом, они стали ждать.