Дарья Калинина - Луч света в темной коммуналке

– За жадность свою Славка получил, так ему и надо. Нечего было шантажом промышлять. Поделом ему!

– Ну, он-то сам так отнюдь не считает.

– Пусть скажет спасибо, что жив остался.

Другим вот после знакомства с Мумией не так сильно везло.

Чем закончился спор у неудачника шантажиста с Сусликом, узнать Диме не довелось. Но лично он что-то сомневался, чтобы Суслик стал что-то платить Славе. Суслик оказался еще тем типом. Он не только забрал у Димы машину, но и заблокировал карту, выданную Диме на расходы. Без объяснений, без предупреждений, без разговоров. Просто однажды Дима вышел из дома, а машины на том месте, где он ее оставил, не было. В этот же день была заблокирована и карта. Впрочем, Дима ничего другого и не ожидал от этого типа. Спасибо, что хоть с Димы ничего требовать не стал. Мог бы обвинить Диму в смерти своей мамочки да и потребовать с него компенсацию морального ущерба. Наверное, просто в голову такая мысль не пришла.

Зато Алла приятно удивила Диму. Через несколько дней, когда все эмоции немного улеглись, а Дима так и вовсе начал уже забывать эту жутковатую историю, но все сильней тосковал по Люсеньке, ему позвонили из училища, из которого в прошлом году с позором отчислили. Принесли извинения, посетовали, что сразу не разобрались в ситуации, хвалили его, ругали препода.

А потом сказали:

– В общем, мы вас восстановили в правах. С нового учебного года вы можете приступать к занятиям.

Сперва Дима решил, что это чья-то шутка. Но потом позвонила Алла, и все разъяснилось. Позвонила девушка для того, чтобы поблагодарить Диму за помощь.

– У меня все хорошо! – сказала она, и по голосу было слышно, что Алла счастлива. – Так хорошо, что и представить себе нельзя. Мы с Сусликом женимся. Теперь его противной матери нету в живых, помешать нам никто не может. Дядя не против. Свадьба уже через месяц. Аннет будет свидетельницей.

– Поздравляю.

– Тебе спасибо! Без тебя не было бы ни свадьбы, ничего вообще не было бы. И поэтому я хочу в свою очередь тебе помочь. Я знаю, что тебя из театрального исключили за ссору с вредным преподом. Так вот, я уговорила своего Суслика, чтобы он поговорил со своим дядей. Ты же знаешь, кто у него дядя! И так как я теперь невеста, то мне во всем стараются угодить. Юрий Степанович переговорил с кем нужно, и тебя восстановили! Можешь меня не благодарить. Отец всегда меня учил, что за добро надо платить добром, а за зло злом. Ты мне сделал добро, поэтому и я тебе тоже плачу в ответ.

Это была превосходная новость. И случись такое еще неделю назад, Дима бы плясал и прыгал от радости. Вернуться к учебе было его заветной мечтой, в которой он не хотел признаться даже самому себе. Он даже подумывал, а не накопить ли ему деньжонок, да не поехать ли куда-нибудь на обучение за границу. Не свет же клином сошелся на одном их городе. Но денег требовалось очень уж много, это и тормозило. А тут вдруг так легко и просто его мечта исполнилась.

Диме следовало быть на седьмом небе от счастья, но он не мог. Какая-то непонятная тоска, охватившая его в момент отъезда Люсеньки, прочно поселилась в нем и не желала отпускать. Дима пытался отвлечься и так и эдак, но ничего не получалось. Забыть Люсеньку он был не в силах. И с каждым новым наступившим днем эта тоска только росла и ширилась у него в душе, грозя вскоре совсем задавить его.

В квартире наступил покой. Алефтина укатила в Крым. Родственники Ларионовых со всеми тремя детьми укатили к себе домой. Даже к Ларе с Гелей женихи перестали наведываться, да и сами девушки все больше времени проводили вне дома. Видимо, нашли себе кавалеров, как говорится, с углом, у них и пропадали. В квартире стало тихо и спокойно. А Диме, напротив, хотелось шума, суеты, сутолоки. Так ему легче было бы отвлечься от своих мыслей о Люсеньке.

Дима даже наведался к Гаврилычу, чтобы поговорить с ним про Витьку и Лизон. Хоть через них Дима надеялся узнать, как дела у старухи и ее внучки. Но Гаврилычу было не до того. Он утешал свою сожительницу, ту самую толстую бабу, которая требовала от Гаврилыча новые колготки и юбку. Но на сей раз проблема была посерьезней.

– Сгорело! – рыдала тетка. – Все сгорело! И брат, и квартира, и имущество, и что делать теперь? Брата хоронить надо! Мать в больнице при смерти! Жить негде! Соседи на нас с матерью в суд подали. Жилец, и тот денег требует. Вещи его сгорели. А где мне денег взять, чтобы людям отдать? Что мне делать? Как жить дальше? И где жить?

Гаврилыч смущенно бубнил слова утешения, но к себе погорельцев не звал.