Александр Охотин - Киллер для Айболита

— Так, — произнес я, входя в комнату и обессилено опускаясь на кровать. — Так.

— А, Саня. — обрадовался Стриж, размахивая бутылкой, — Наконец-то. Я уж думал, случилось что. Как обстоят наши дела?

— Наши?! — вытаращив глаза, переспросил я, — Какие, черт побери, у меня могут быть общие дела с лежебокой и пьяницей вроде тебя?!

— Ну это ты зря, — обиделся он, продолжая тем не менее одним глазом поглядывать в телевизор. — Если б не мое ранение…

Судя по всему, Стриж находил свое положение весьма удобным. Прикрываясь царапиной на боку, он решил свалить на меня все заботы, а сам тем временем предпочитал развлекать себя спиртным и зрелищем женских прелестей.

— Если б не твое, как ты его называешь, ранение, — прорычал я, выключая телевизор и отбирая бутылку у сопротивляющегося напарника, — я бы давно уже был в безопасности! А так, дружище, боюсь, что моя песенка спета. Твоя, само собой, тоже, — добавил я, заметив, что известие о грозящей мне печальной участи не произвело особого впечатления на Стрижа.

— Да что ты! — сразу обеспокоился он, переводя тревожный взгляд с бутылки на меня, — Надо же! А что, собственно говоря, случилось?

— Ничего, — огрызнулся я, сунув в рот сигарету. — Если не считать того, что шхуна «Сайгак» вчера ночью взяла курс на Сахалин или еще черт знает куда. А Хоккайдо просто кишмя кишит московскими братками, ищущими — кого б ты думал? — правильно, нас с тобой. Зачем? Это уже другой вопрос, и ответа на него я даже знать не хочу, чтобы поберечь свои нервы. Кроме того, местные менты стоят на ушах и готовы перестрелять всех европейцев, лишь бы положить конец творящемуся в последнее время беспределу.

Нарисовав черными красками картину нашего бытия, я удовлетворенно откинулся на подушки, пуская в потолок кольца дыма и наблюдая, как все озабоченней становится физиономия Стрижа.

— «Сайгак»? — наконец произнес он. — Это что, та посудина, о которой толковал Палыч? Гм, Саня, так ведь он это для отмазки лепил, сразу ж видно было! Неужели ты ему поверил?

— Что?! — Я подпрыгнул на кровати. — А ты, значит, не поверил?!

— Нет, конечно, — нагло ухмыльнулся Стриж, — Я ж не лох, как некоторые.

— Чего ж ты раньше молчал?

— Да ты не спрашивал, — пожал он плечами, — Слушай, чудило, а ты что, и впрямь в Отару успел смотаться в поисках «Сайгака»?

— А сам-то ты как думаешь? — процедил я, с ненавистью глядя на ржущего, словно жеребец, Стрижа.

— Я думал, ты билеты на поезд покупать ходил, — утирая проступившие на глазах слезы выдавил он. — Поезд ведь ночью отходит, вот я и подумал…

— Ты бы лучше подумал, где я возьму деньги на билеты! — вне себя от возмущения выкрикнул я, — Тоже мне, Сократ выискался!

— Вот, блин. — сказал Стриж, переставая смеяться. — У тебя что, денег нет?

— Откуда?!

— Да, дела. — протянул он, грустнея на глазах. — У меня тоже.

— Кто б сомневался, — заметил я, наслаждаясь его подавленностью, — Сейчас, надеюсь, ты понимаешь, что кроме «Сайгака» у нас других вариантов и не было? Что теперь делать, ума не приложу.

— Я тоже, — вздохнул напарник.

— Странно, — не удержавшись, съехидничал я, — Ты ж у нас выдающийся мыслитель современности.

— Хорош подкалывать, — попросил он, хмуря брови, — Да, там старикан тебя искал…

— Какой старикан? — удивился я.

— Ну этот… как его… отец Николай, вот, — вспомнил Стриж. — Базар у него к тебе был, я так понял.

— Ясно, — протянул я. — Собирай манатки, Стриж. Сейчас нас попросят освободить помещение.

— В самом деле? — неприятно удивился мой приятель, успевший, видимо, прижиться в доме Атсуо.

— Ага, — кивнул я, выходя в коридор и отправляясь на поиски отца Николая.

Священника я обнаружил в столовой. Поджав под себя ноги, он с достоинством пил чай и что-то говорил своей дочери, смотревшей на него с нескрываемой любовью. То, что эти люди очень привязаны друг к другу, сразу бросалось в глаза. Неловко помявшись на пороге, я кашлянул, привлекая к себе внимание, и сразу нарушил атмосферу доверительной ласки, царившую за столом.

— Добрый вечер, сын мой, — улыбнулся мне отец Николай, но лицо его тем не менее приняло непроницаемое выражение, словно пряча от посторонних глаз те скупые эмоции, которые он мог подарить лишь своей дочери.

— Добрый, отец Николай. — ответил я, опускаясь на пол рядом с ним и беря в руки протянутую Иоми чашку.

— Я не спрашиваю, насколько успешным был для тебя прошедший день, — начал он. — но…

— Но как человек, умеющий читать в душах, — усмехнулся я. — вы и без того уже поняли, что я не сумел решить свои проблемы, так ведь?