Александр Охотин - Киллер для Айболита

Взяв левее, Стриж моментально изрешетил какого-то типа, подвернувшегося ему под руку, но в Зиму опять не попал.

— Чертовщина. — пробормотал он, опуская ствол, когда расстрелял всю обойму, — Заговоренный он, что ли?

Отвечать этому криворукому балбесу у меня не было ни времени, ни желания. Потому что, судя по всему, добрая половина посетителей «Асидзури» воспользовалась сегодня услугами рыжей толстухи из бара. В том смысле, что получили от нее стволы. А когда на тебя совершенно неожиданно обрушивается целый град пуль, становится не до разговоров. Умнее всех в этой ситуации поступил Зима. Грохнувшись на пол, он заполз под стол и затаился там, справедливо рассудив, что сейчас это одно из лучших мест в зале. Нас со Стрижом не убили сразу лишь потому, что толпа, обезумевшая от обилия свалившихся на ее голову свежих впечатлений, принялась ломиться к выходу, дико крича и ломая кости. Она-то и сбила прицел людям Зимы, стреляющим в нас.

— Стриж, братишка, уходим! — надрываясь, закричал я напарнику, догадываясь, что зал через считанные секунды опустеет, передышка истечет и уже ничто не помешает стрелявшим в нас превратить Стрижа в дуршлаг, а меня — в чайное ситечко. При этом я отчаянно вцепился в плечо окаменевшего Стрижа, безуспешно пытаясь сдвинуть его с места.

— Уходим? — глупо удивился он, тараща на меня округлившиеся глаза. — Как это? А Зима?

— Да хрен с ним! — взвыл я, с тоской улавливая свист пуль, грызущих стену, возле которой мы стояли. — Убьют ведь, дурень! Уходим!!

— Ну уж нет, — заявил Стриж, решивший проявить принципиальность в самый неподходящий момент. — Вот он, Зима, под столом, видишь? Я подписался его пришить, и я это сделаю!

— И-ди-от! — проорал я в спину стремительно удаляющемуся напарнику, огромными скачками, словно кенгуру, преодолевающего расстояние, отделявшее его от Зимы.

Московский авторитет, заметив приближение врага, не растерялся.

— Сюда! — громко заверещал он, созывая своих подчиненных. — Ко мне, уроды!! А-а-а!!! — Это Зима, осознав, что ждать подкрепления придется долго, метнулся навстречу Стрижу, всадив свою чернявую голову в живот нападавшему.

Сцепившись в клубок, они покатились по мраморному полу, ломая мебель и кряхтя от натуги. Трудно было сказать, кто победит в этом странном противостоянии. Лично я поставил на Стрижа и решил пока не вмешиваться в их поединок. Охранники Зимы, к сожалению, не разделяли моего мнения. Сразу двое из них, вырвавшись из мятущейся толпы, оказались возле дерущихся, держа пистолеты наготове и не решаясь, видимо, пустить их в дело — так ^переплелись тела противников. Наконец один из них, считавший себя, наверное, неплохим стрелком, поднял оружие и дважды выстрелил. Раздался приглушенный крик и… перемазанный кровью Стриж вскочил на ноги, словно ошпаренный, озираясь по сторонам и шумно дыша. А Зима остался лежать на полу, удивленно уставившись в потолок остановившимся взглядом и булькая фонтанчиком крови из перебитого горла. На лицо охранника, только что на глазах у всех пристрелившего своего босса, было страшно смотреть. Гамму чувств, отразившихся на нем, и описать-то невозможно, столько оттенков в ней было.

Впрочем, на глазах у всех — это громко сказано. Кроме меня и его приятеля, тупо таращившегося на труп Зимы, никто ничего не заметил. Был, правда, еще Стриж, по своему обыкновению мешающийся у всех под ногами, но его уже можно было не принимать в расчет. Бойцы Зимы, понимающе переглянувшись, дружно вскинули пистолеты, целясь в моего напарника, теперь уже бывшего. Их логика была ясна, как божий день. Сейчас они угрохают Стрижа, сунут ему в руки свой ствол и объяснят подбежавшим дружкам, что киллер все-таки добрался до своей жертвы раньше, чем они смогли ей помочь. Такой вот незатейливый расклад. И мне в нем светила только одна роль. Роль свидетеля, быстро-быстро убегающего с места убийства, чтобы не составить компанию трупу, равнодушному ко всему творящемуся вокруг.

Наверное, так я и должен был поступить, не знаю. Если честно, я уже почти сорвался с места, вертя головой в поисках потайной двери, ведущей из игрового зала на кухню, когда вдруг поймал на себе взгляд Стрижа. Тот, несомненно, тоже осознал, какие невзрачные перспективы выпали на его долю, и, быть может, почти смирился со своей печальной участью. Но в глазах его, ставших вдруг ярко-голубыми, словно близость смерти смыта с них белесый налет ежедневного пьянства, светилась такая безмерная тоска и немая мольба о помощи, что я вздрогнул и остановился. Продолжать жить, неся через годы этот взгляд, словно тяжкую ношу, я не хотел и не мог. И это не пустые слова, просто мой дурацкий характер известен мне лучше, чем кому бы то ни было. Вести бессонными лунными ночами беседы с ясноглазым призраком Стрижа мне совершенно не улыбалось. Достаточно и тех воспоминаний, что я вынес с чеченской войны, навещающих меня в самые неподходящие моменты и заставляющие глядеть на окружающий мир с мрачной ухмылкой.