Татьяна Луганцева - Предупреждает не только Минздрав [litres]

– Я думала, что люди в твоём возрасте уже не меняются.

Стефания Сергеевна намекнула Яне на ее возраст, но Цветкова – кремень. Дама она была не из робкого десятка и вполне могла постоять за себя, но решила, что ни при каких условиях не будет дерзить, хамить и открыто ссориться с матерью своего любимого. Поведение Стефании Сергеевны выходило за все разумные границы, и это Яна тоже понимала.

– Что вы, Стефания Сергеевна, в моем возрасте жизнь только начинается, да и в вашем жить на полную катушку еще не поздно. И я всегда готова прийти вам на помощь.

Стефания Сергеевна ошпарилась горячим кофе и отставила чашку.

– Не получилось у Вероники не то чтобы соблазнить, а даже привлечь внимание Мартина. Вокруг моего сына всегда стаями крутились такие женщины-акулы, как она. Все на одно лицо, на одну фигуру, – сокрушенно сказала Стефания Сергеевна, словно делилась со своей подругой о наболевшем. – А ведь мы все, казалось, продумали… Решили действовать через ее брата-режиссёра. Наум как бы случайно узнал, что артисты театра тебя знают, и должен был им сказать, что все переговоры будет вести только с тобой.

– Поговорить с Наумом меня попросили коллеги матери, тем более они знали, что мы учились в одном классе…

– И что он был в тебя влюблён? – перебила ее Стефания Сергеевна. – Ну, конечно, кто в тебя не был влюблён?! В тебя всё были влюблены! Хищница! Вот и мой бедный мальчик тоже попался.

– Позвольте с вами не согласиться. Мартин не бедный и давно не мальчик. И влюблены в меня были далеко не все, но ваш сын меня любит, я это точно знаю. – Яна из последних сил держала себя в руках.

– Я останусь при своём мнении. Ты что-то сделала с Мартином. Он был такой лёгкий, весёлый, обращал внимание на женщин. В общем, жил в своё удовольствие. А теперь… только о тебе и думает. Это ненормально! Наваждение какое-то. Я думаю, ты с радостью приехала в Питер не только из-за того, что тебя попросили артисты, а еще из-за того, чтобы встретиться с Мартином и снова дурить ему голову!

– Мысли такие были, – слегка улыбнулась Яна, не прикасаясь к кофе.

– Я и говорю! Я вижу тебя насквозь! Он у меня самый умный, самый красивый, самый смелый и добрый! – Стефания Сергеевна почему-то очень нервничала.

– Вы так говорите, словно кто-то хочет его отнять у вас, – отметила Цветкова.

– Так ты и хочешь! Вскружила мужику голову. В молодости я знала одну такую женщину. Красивая, яркая, все мужчины голову сворачивали, на нее глядя. Только кончила она плохо…

– Не без вашей ли помощи? Ведь речь идет о Маше? О Марии Алексеевне Долговой? – спросила Яна и даже испугалась.

Стефания Сергеевна побледнела и вцепилась в стол так, что побледнели костяшки пальцев.

– Вам плохо? Воды? – спросила Яна, не ожидавшая такой реакции.

– Откуда ты знаешь? Кто сказал? Об этом никто не знает, – понизила голос Стефания Сергеевна.

– Сама Мария Алексеевна и сказала. А уж как я на нее вышла… Удивительно, как тесен мир.

– И что, ты меня шантажировать будешь?

– Даже и не собиралась.

– Не смей ничего говорить Мартину! Маша – недостойная женщина. Я ему единственная мать!

– Успокойтесь, Стефания Сергеевна, без вашего согласия я ничего говорить не буду. Но мне кажется, вы сами должны рассказать Мартину. Это ведь его жизнь. Он должен знать свои корни. Меньше любить вас он не станет, у него большое сердце, в нем всем места хватит. К тому же Мартин сильный мужчина, он переживёт эту новость.

Стефания Сергеевна схватила кухонное полотенце и кинула его в Яну.

– Молчи! Да что ты можешь знать, пустельга? Ты меня еще учить будешь, что правильно, а что нет? Это – наша жизнь, и я никого в нее не пущу. Мартин мне родней родного. Я его вырастила, ты это понимаешь? Я его мать! А он – мой сын! Хочешь ему жизнь поломать?! И мне заодно? Что ты лезешь не в своё дело и пытаешься еще жизни учить!

– Ей нужна помощь, – заметила Цветкова.

– Мне всё равно.

– Мартину может быть не всё равно! Он должен знать… – Яна подняла руки вверх, словно сдаваясь. – Не бойтесь, я ничего ему не скажу, как и обещала. Но вы-то опомнитесь! Вы сейчас делаете только хуже себе, – попыталась она вразумить Стефанию Сергеевну.

– Я давно для себя приняла это решение, и никто – слышишь, никто! не убедит меня в обратном. Я сделала всё, что могла, чтобы вас разлучить… Мы с Вероникой придумали, что ей грозит опасность, что ей нужен телохранитель, и она убедила брата, что знает лучшего из них. Так Наум и вышел на моего сына… Мы с Вероникой боялись, что опять ничего не получится, и знаешь, что заставило Мартина согласиться? Бедственное положение артистов театра. Свой гонорар он решил отдать людям, которые тебе дороги. Опять ты! Опять всё ради тебя…