Татьяна Луганцева - Предупреждает не только Минздрав [litres]

Дверь со скрипом открылась, и в нос сразу же ударил едкий запах хлорки, старости и затхлости. На освещении тоже явно экономили. В узком и длинном коридоре горела одна-единственная, засиженная мухами лампочка. Потолки были низкими, стены покрашены дешёвой тёмно-зелёной краской, которая вздыбливалась большими пузырями и мелкой рябью, покрывая поверхность причудливым узором, словно так и задумывалось по дизайну. Вдоль коридора по обе стороны располагался ряд дверей, выкрашенных белой краской, с черными номерами, написанными от руки.

«Жуть какая…» – подумала Цветкова, которая и готова была обратиться к кому-нибудь, да никого не видела, а кричать здесь было как-то жутковато. Яна боялась нарушить тишину и кого-нибудь испугать.

– Девушка, вы кого ищете? – внезапно раздался голос у нее за спиной.

Яна чуть не подпрыгнула от неожиданности.

– Марию Алексеевну Долгову, – ответила она маленькой старушке.

– Машу? Так прошла ты… Палата номер восемь, – ответила старушка и пошаркала дальше.

Яна подошла к восьмой палате и на секунду задумалась.

«Узнаю ли я ее? Зачем я ее искала? За тем, что помнила всё это время. Сказать спасибо никогда не поздно», – решила для себя Яна, постучала и открыла дверь.

– Мария Алексеевна, можно?

Палата была очень маленькая, метров десять-двенадцать, не больше, и такая же убогая, как коридор и внешний фасад здания. Стены были оклеены обычными обоями, которые давно пора было заменить. Пол дощатый. Серый, низкий потолок требовал побелки. Узенькая кровать, тумбочка, небольшой шкаф и стол, вот и всё. Да, и один-единственный стул, на котором и сидела обитательница палаты номер восемь.

Это была женщина лет шестидесяти, а то и семидесяти в старом тёмном платье-халате. Седые волосы были собраны в пучок на затылке. На ногах красовались огромные шерстяные носки. Женщина держала в руках спицы – похоже, она вязала еще одни такие же носки. Руки у нее были худыми, узловатыми, с выраженными венами. Лицо, измученное жизнью, а возможно, и недугами, сплошь было покрыто мелкими морщинами. Но по посадке головы и темным пронзительным глазам Яна сразу же поняла, что перед ней именно та женщина, которая когда-то поразила ее своей красотой.

– Можно, коль не шутишь… Не перепутала ничего? Давно меня не навещали. Только сесть-то не на что. На кровать садись, если не брезгуешь.

– Я к вам. Даже не знаю, с чего начать…

– Мне позвонила Люся и сказала, что женщина Мартина Вейкина разыскивает меня, точнее Каролину. Высокая, красивая блондинка. – Мария Алексеевна кинула лукавый взгляд на Цветкову и улыбнулась. – Думаю, это ты и есть. Здесь редко появляются такие видные люди, если только чтобы сдать своего родителя в эту богадельню, – добавила она.

– Я бы сюда никого не сдала, – успокоила ее Цветкова.

– А может быть, есть такие родители, которые ничего другого и не заслуживают, – отвела глаза Мария Алексеевна. – Зачем пожаловала? Извини, мне даже угостить тебя нечем. – Она указала на пустую тумбочку. – Да и кормят здесь не приведи господи…

– Я не голодна. А вот привезти вам гостинцы не догадалась. Но теперь я знаю, где вы, и в следующий раз обязательно приеду с подарками.

– За что мне такая честь? – улыбнулась Мария Алексеевна.

И Яна рассказала про случай тридцатилетней давности.

Мария Алексеевна с лёгкой улыбкой внимательно ее слушала.

– Мне немного стыдно перед тобой, не знаю почему. Наверное, за то, что ты знаешь меня как Каролину. За всю свою жизнь стыдно не было, а сейчас… – вздохнула пожилая женщина, откладывая спицы в сторону.

Яна только сейчас заметила, что руки у нее были в шрамах.

– Я, конечно, этого случая не помню. Но это было уже на закате моей карьеры, если это можно так назвать. Я ненавидела мужчин и каждую молодую девчонку готова была спасти от такой участи. Поэтому и за тебя заступилась. Но как судьбы людей могут быть связаны, ты даже не представляешь! Я очень рада, что помогла тебе тогда.

– А вы сами как? Как здоровье?

– Какое у меня здоровье, детка, – усмехнулась Мария Алексеевна, – только на теле десять ножевых… Что только со мной не делали! И окурками прижигали, и розочкой из бутылки резали…

– Кто?! – оторопела Яна.

– Клиенты. Их же не с доски почёта снимали. И наркоманы были, и пьяницы, и игроки, и женоненавистники, которые только на нас и могли отыграться, сорвать свою злость, покалечить, поглумиться. Еще время такое было… беспредел полный. В милицию мы не обращались, да и не к кому было. Рот откроешь – вывезут в лесок и закопают. Вот и терпели. Но я не жалуюсь. Сама виновата. Только вот под старость совсем развалилась. Хотела грешным делом уйти в монастырь, но поняла, что не смогу. Там работать надо, чтобы быть полезной. А сесть на плечи этим милым и добрым женщинам – верх неприличия. Совесть не позволила. Вот и оказалась здесь. Я еле хожу, ноги немеют, всё время в тёплых носках. Обвязала тут всех обитателей.