Дарья Донцова: Козлёнок Алёнушка

Никита усмехнулся:

– Ни я, ни мои пиарщики, ни, думаю, продюсер программы не ожидали, как себя поведет Жук. Наши ребята объяснили ему, что появление в телевизоре – уникальная возможность стать узнаваемым. Надо постараться привлечь к себе максимум внимания любым путем, хоть догола разденься и пляши перед камерой. Помнится, завдепартаментом пиара и рекламы пришла ко мне и грустно сказала:

– Полагаю, это первый и последний визит Анатолия Борисовича в «Останкино». Он неразговорчивый, тихий, а на съемках у Балахова надо кричать, ругаться, рассказывать шокирующие новости. Все гости так себя ведут, а Жук растеряется. Зря мы его на телевидение толкаем, ничего не получится. Только бюджет профукаем.

Я ей ответил:

– Не попробуешь, не узнаешь. Ну, посидит молча, это тоже неплохо, сойдет за интеллигента.

И что вышло? Бенефис Анатолия. Он всех переорал, самого Балахова заткнуть умудрился.

– В это верится с трудом, – хихикнула я.

– Представь! – засмеялся Никита. – Когда ведущий шоу хотел дать слово кому-то из гостей, Жук завопил:

– Я могу определить на взгляд, от чего и когда человек умрет естественной смертью!

Балахов поперхнулся, Анатолий к нему.

– Вот у вас определенно беда с легкими, дышите тяжело. Хронический бронхит?

– Да, – опешил телеведущий.

– Отличненько, – обрадовался патологоанатом, – впереди вас ждут кровохарканье, легочная недостаточность, эмфизема, диффузный пневмосклероз, а умрете вы от ХОБЛ!

– Это что такое? – растерялся ведущий.

– Хроническая обструктивная болезнь легких, – резво уточнил Жук, – вылечить ее нельзя. Каюк вам, задохнетесь.

– Да уж, – воскликнул Майоров, – зря вы Анатолия тихоней считали!

– Это еще что! – развеселился Никита. – Балахов, услышав про свою кончину, на пару секунд умолк. Короткой паузы хватило, чтобы Анатолий показал на какую-то бабу из публики и сообщил:

– А у нее гипертония. От инсульта помрет. Вот у того мужчины – цирроз печени, бросай бухать, приятель. Рядом с ним сидит будущий рак легких, хорош курить, идиот. Хочешь, опишу в деталях, что увижу, когда тебя вскрою? А? Знаешь, какой цвет у твоих органов дыхания? У всех, включая носовую полость, глотку, гортань и прочие?

Рейтинг этого шоу зашкалил за все верхние пределы.

– Наверное, Анатолия стали приглашать все каналы, – предположила я.

– Верно, – согласился Леонов, – ему дали кличку Доктор Смерть, и какое-то время Жук не вылезал из телевизора. Но потом он надоел, всегда вел себя одинаково, не учел, что зрителей надо постоянно удивлять. Интерес к патологоанатому упал. Он разбежался ко мне с просьбой издать третью книгу. Но услышал отказ. Во-первых, мне стало ясно, что истории про вскрытие надоели покупателям, их много появилось. А во-вторых, мне не понравилось, что Анатолий несколько раз говорил на телесъемках:

– Самые интересные мои рассказы издательство публиковать побоялось, потому что в них говорится о сильных мира сего. Они неоднократно просили меня написать ложь о результатах постмортального исследования. Но я не такой! А вот редакторы трусы!

Леонов поморщился:

– Ну, и я с ним больше связываться не стал. Жук неплохо заработал. Я не обещал содержать его до конца жизни. Анатолий стал меня просить, пришлось объяснить ему, что кусать руку дающего не стоит. Ну и понятно, что он затаил злобу, а тут появились ваши ребята. Жук не постеснялся сообщить о том, как скончалась Светлана. Но опять просчитался. Со дня смерти моей жены прошло несколько лет, тело кремировано. Да, новость о том, что жена Леонова выпила кислоту, может заинтересовать читателей желтой прессы. Но жить «утка» будет очень короткое время. Я не поп-звезда, не известный актер, не политик. Издатели находятся в тени, к моей личности интереса немного. Да, смерть Лизы осветили все СМИ, но речь шла о маленьком ребенке. Ну и есть заключение Жука о несчастном случае. Если он будет тиражировать свой рассказ вашим людям, то погубит себя. Кто составил фальшивый документ? Анатолий Борисович. Жук как был дурак, так им и остался.

– Вашу дочь лечил Рэй Эпштейн? – на всякий случай уточнил Семен.

– Я говорил, что не нашел в России специалиста, который внушал бы мне доверие, – повторил Никита, – а Эпштейн – мировая величина!

– Вы правы, – согласился Дмитриев, – но именно по этой причине не стоило к нему обращаться. Лучше было найти специалиста, о котором никто, кроме соседей, не знал. И объяснить ему все, что вам надо. Такой эскулап мог бы согласиться на спектакль.