Наталья Александрова: Честное хулиганское!

— Пока я рискую жизнью, голодаю, гроблю свое здоровье в этом ужасном санатории, он крутит любовь с какой-то черноволосой мымрой!

— Лолочка, успокойся же ты ради бога! — Леня тоже перешел на крик. — Эсмеральда вовсе не женщина!

— А кто же она, ангел бесплотный? А как же тогда волосы?

— Она пантера!

— Пантера? — Лола недоверчиво уставилась на него. — Какая еще пантера?

— Обыкновенная пантера, черная. Ее попытался натравить на меня этот липовый заказчик, но я сумел с ней подружиться. Очень милая дама! Она даже хотела переехать к нам…

— Что? — Лола снова разъярилась. — Поселить в нашем доме дикого зверя? Только через мой труп! А ты подумал, как к этому отнесется Аскольд? А Пу И? А Перришон?

— Лолочка, что ты кипятишься! — миролюбиво проговорил Маркиз. — Я же не сказал, что пригласил ее к нам. Да, я тактично убедил Эсмеральду, что ей здесь будет не очень удобно, и пристроил ее в цирк, в семейную труппу Запашных. Они как раз едут в Париж на гастроли, а Эсмеральда давно хотела посмотреть Европу… А перстень Макульского я отдал Касе, его дочке. Она у Запашных пока на подхвате, клетки чистит, но с животными прекрасно управляется, видно, папины гены сказываются. И представляешь, они с Эсмеральдой сразу нашли общий язык — как будто сто лет знакомы!

— Ах, теперь еще и Кася? — Лола залепила Маркизу еще одну пощечину. — И что это за перстень, почему я не знаю?

— Пока не накормишь, ни слова больше не скажу!

— Что это вы притащились? — Лола оторвалась от мутного зеркала.

— Пу И очень хотел посмотреть тебя в этой роли, — примиряюще ответил Маркиз и собрался чмокнуть Лолу в щеку, но она отстранилась, поскольку уже успела нанести грим.

— Нечего пока смотреть, — бубнила Лола, — обычная репетиция.

— Ты расстроена? — Леня с тревогой смотрел на нее. — Не уверена, что сможешь сыграть старуху процентщицу?

— Если бы только старуху! — взорвалась Лола. — Ты представляешь, этот Каргопольский заставляет меня играть старуху, ее сестру Лизавету, шкатулку с закладами и даже топор!

— Топор? — рассмеялся Леня. — Постой, если Раскольников зарубил старуху топором, выходит, ты должна сама себя убить? Оригинальная трактовка…

— И не говори, — вздохнула Лола. — Пу И, немедленно прекрати!

Она подхватила песика, который пристроился поваляться на сценическом костюме из лохмотьев и блесток, и пересадила его на стол. Пу И переключился на игру с гримировальными принадлежностями. Честно сказать, ему здесь не очень нравилось — тесно, пахнет пылью и даже, кажется, мышами. Мышей Пу И не любил, он их боялся. Как и его хозяйка.

— Даже не знаю, зачем только я согласилась на эту роль, — с горечью протянула Лола.

— Ничего, — Леня погладил ее по плечу, — ты справишься. Ты ведь у нас умница. И очень талантливая…

— Угу, — уныло согласилась она.

— А что это у вас какие-то странные декорации? — осторожно спросил Маркиз. — Пускай я в театральных делах не очень разбираюсь, но эти штуки не слишком напоминают Петербург Достоевского.

— Авангард, — скривилась Лола, — новое слово в режиссуре. Эти металлические конструкции должны символизировать дворницкую и черную лестницу.

Прозвенел звонок, и Лола вытолкала своих посетителей за дверь. Началась репетиция.

— Оленька, двигайтесь, двигайтесь! — кричал режиссер из зала. — Поймите, вы — это все зло, с которым пытался бороться Раскольников! А разве зло может быть неподвижным?

— Как я могу двигаться, — со слезами спросила Лола, — когда здесь так неудобно?

По замыслу режиссера она стояла на самом верху странной конструкции, собранной из двух ржавых железных бочек, чугунного основания древней швейной машинки, холодильника без дверцы (дверца тоже была, но от автомобиля «Победа») и телевизионной антенны того образца, которые устанавливали когда-то на крышах. По бокам этого сооружения были вставлены два подсвечника каслинского литья.

— Что неудобного, вы же молодая гибкая женщина! — Каргопольский бросился на сцену. — Вы должны энергично взмахнуть рукой и нагнуться, — втолковывал он, пока актер, играющий Родиона Раскольникова, подсаживал его наверх.

Чтобы дело шло быстрее, Каргопольский схватился за один из подсвечников. Тот не выдержал его веса и отвалился, видимо, был плохо закреплен. Падая, режиссер потянул на себя дверцу от «Победы», она зацепилась за бочку. Лола взвизгнула, чувствуя, что опора под ней заколыхалась.

— Держись за воздух! — крикнул Раскольников и отпрыгнул, не желая быть заживо погребенным под железными обломками.