Галина Куликова - Засада на белой полосе или Пенсне для слепой курицы

Зато Горчаков, кажется, был слегка озадачен. Еще бы! Я вечно изображала из себя одуванчик, а тут вдруг голые плечи, длинные ноги – с ума сойти.

– Здравствуйте, э-э-э… – сказал он и, замешкавшись на пороге, тупо глядел на меня несколько долгих секунд.

Я в ответ мило улыбнулась и в унисон Липе пропела:

– Здра-а-авствуйте!

Горчаков был моей тайной любовью. Мечтой, причем изначально недосягаемой. Это было примерно то же самое, что влюбиться в какого-нибудь Тома Круза. Горчакова тоже нельзя потрогать руками, хотя каждый божий день я подходила к нему так близко, что чувствовала запах его туалетной воды. Он, конечно, не знал, как я к нему отношусь. Скажи ему кто-нибудь, что он возбуждает в своей исполнительной помощнице жаркие чувства, думаю, он просто не поверил бы.

Горчакову исполнилось тридцать лет. Метр восемьдесят два, приятное лицо со всеми атрибутами мужественности, каштановые волосы, потрясающе выразительные глаза. Короче, у него были все данные для того, чтобы покорять женщин. Но он покорил одну-единственную, свою жену. Ее именем он назвал фирму.

Я ни разу не видела Альбину Горчакову, но мне было достаточно короткого замечания Липы: она красавица, и ей всего двадцать один год. Поскольку их сыну Жене недавно исполнилось три, выходило, что брак для девушки был ранним, а любовь наверняка пылкой. Горчаков постоянно звонил ей по телефону со службы, интересовался, как дела. Заметьте – не она ему, а он ей. Вот что такое примерный семьянин! Я до слез завидовала этой женщине.

Раскрыв блокнот, я написала сверху число, потом цифру 1 и старательно вывела: «Пришел на службу в 10.00, скрылся в своем кабинете». Интересно, может ли эта информация навредить Горчакову? Через полчаса он вызвал меня к себе. Кто-то что-то напутал с последним договором. Пытаясь разобраться в бумажках, я наклонилась над сидящим в кресле шефом, начисто лишив его возможности избежать близости моего декольте.

В разгар нашего диалога в кабинет зашел заместитель Горчакова Степан Потоцкий. Этот сразу оценил мой вид, поцокал языком и, позабыв на время о делах, завел какой-то игривый разговор. Наконец Горчаков напомнил о себе сухим покашливанием, и я ретировалась. На сегодня достаточно. Я записала в свой блокнот еще пару пунктов, не забыв упомянуть визит Потоцкого и звонок шефа жене.

По мере приближения конца рабочего дня на душе у меня становилось все противнее. Одно дело – стучать на нелюбимого шефа, и совсем другое – на любимого мужчину. Листок из блокнота жег мне руки. Я сунула его в сумочку и медленно двинулась в сторону «Белорусской». Все во мне бунтовало против этой поездки. Ноги не шли, сделавшись пластилиновыми, горло пересохло, руки тряслись.

Я немного постояла перед входом в метро, потом плюнула и, достав из сумочки злосчастный листок, бросила его в урну. Отряхнув руки, словно от какой-то гадости, я отправилась гулять по дорогим магазинам. Когда фээсбэшники позвонят (а они позвонят обязательно!), я скажу, что передумала. Что просто не могу предавать своего шефа. Что для меня это настоящая пытка. Лучше уж я уволюсь.

Мысль об увольнении пугала. Уволиться – означает потерять из виду объект своего обожания. Ради чего я должна жертвовать личным счастьем?

Егор дал о себе знать в десять часов вечера. Я только вышла из душа и, включив фен, едва не прозевала телефонный звонок.

– Ну? – спросил он, не считая нужным представляться. – Почему вас не было в условленном месте?

От его голоса все мои внутренности мгновенно сжались в комок. Туда же попал и язык. Я еле-еле вытащила его из общей кучи-малы и промямлила:

– Я подумала и посчитала это непорядочным. Ну… следить за своим начальником. Который мне как отец родной…

– Послушайте, девушка, – процедил Егор. – Кажется, вы в субботу плохо меня расслышали. Я кое-что сказал про вашего мужа. Ведь он вам дорог? Хотя бы как материальный источник существования?

– Зачем вы меня пугаете? – возмутилась я. – Это некрасиво!

Егор рассмеялся в трубку, как Фантомас в одноименном фильме – с отчетливыми раздельными «ха-ха-ха».

– Я вас не пугаю, а предупреждаю, – прошипел он. – А предупреждаю я всего один раз. Понятно?

Телефон посылал короткие гудки прямо в мой мозг, лихорадочно искавший способ избежать ловушки. Они угрожают. Матвей – самая близкая мишень. Еще у меня был младший брат в Смоленске, а у него, в свою очередь, умница-жена и двое очаровательных детишек. Я поняла: если что – дело дойдет и до них. Где же выход?