Дарья Донцова: Закон молодильного яблочка

Я испытала огромное желание взять табурет и опустить его на голову Муравьева.

— Перед вами был маленький ребенок! Он вам поверил!

— Это и хорошо, — кивнул уголовник. — Зато заткнулся и больше рта не раскрывал. Я его к Лизке привез, рассказал ей, что Сашка учудил. Только приврал малость, мол, сын Злату изнасиловал и убил. И про то, куда мальца сдам, тоже сообщил. Баба перепугалась, сидела с Генкой дома и тряслась, как бы он не удрал и всем не растрепал про преступление, совершенное ее сыном. Ведь если правда наружу вылезет, что тогда с его мамулькой сделают? Вдруг ей отвечать за сына-убийцу придется? За себя она перепугалась. Понятненько вам теперь?

— Более чем, — откликнулся Степан. — Вы запугали семилетнего мальчика тем, что он убийца, которого непременно расстреляют. Елизавете солгали, что ее сын насильник, он якобы сломал шею Злате.

— Мне ж надо было паренька где-то передержать. Следовало еще найти Бориса Альфредовича, договориться с ним о встрече, — пожал плечами Муравей. — Дал Сашке денег, велел на неделю в Питер умотать, якобы ради алиби. А Лизке объяснил: малыш считает, что это он Злату жизни лишил, когда на кровать вскочил, шею ей раздавил, и ради спасения Сашки надо эту мысль в голове Гены укоренить, чтобы от нашего сына наказание отвести.

— Вы прямо Макиавелли, — не выдержала я.

— Понятно, почему Елизавете быстро удалось сломать лже-Ферина, то есть Геннадия, — сказал Степан. — Она использовала вашу ложь, напомнила ему про то, как он на кровать прыгнул и шею девчонке сломал. Бизнесмен не хотел, чтобы в прессе появились статьи о его истинных отношениях с Борисом Альфредовичем, но это был не самый большой страх. История про смерть Златы — вот настоящий ужас. Причем Геннадий никак не мог предположить, что кто-то о ней знает. А когда убедился, что Елизавете истина известна, растерялся до потери пульса и согласился сделать все, что она требовала. А что у него с глазом?

— Радужная оболочка наполовину белая, очень редкий дефект, который на остроту зрения не влияет, — объяснил Алексей.

— Общалась я с лже-Фериным, у него обычная внешность, — возразила я.

— Просто он постоянно носит цветные линзы, — пояснил Леша, — даже дома, только на ночь их снимает. А в тот день, когда Елизавета заявилась дом убирать, забыл про них. Ферина далеко не дура и быстро сопоставила то, что давно знала и что открылось сейчас: хозяин дома Григорий Закин, фирма, которую он в наследство получил, Борисом Альфредовичем раскручена, полрадужки у Григория белые…

— Елизавета Михайловна захотела жить в роскошном доме, иметь сочные деньги, тратить их без счета, — продолжал Степа. — Поэтому велела Геннадию назваться ее сыном. Уж не знаю, почему Ферина не выбросила паспорт покойного Саши, но он ей спустя много лет очень пригодился.

— Сберегла, она такая, — заржал Вениамин Иванович, — говорил же — жадюга, драный половик не выкинет.

— Кто же убил Злату? — растерялась я.

— Что тут непонятного? Конечно, Андрей Шлыков, — твердо ответил Муравьев. — Я парней подробно расспросил. Егор вообще в спальню не ходил, ему шлюхи не нравились, брезговал он ими, а Злату для робкого друга позвал, потому что был уверен: Газетина спокойно придет в гости к трем парням. У многих школьниц стоп-сигнал включается, вспоминают, что им мамы внушают, и отказываются от веселья, Злате же все было по барабану, прибежит, выпьет и с Андрюхой в койку ляжет. Сашка мой в спальню тоже не совался, у стола со жрачкой остался, Маслов роскошную поляну накрыл. Шлыков потрусил к девке, потому что приятели спели ему песню, как Злата его любит, прямо сохнет по нему и на все готова.

Алексей показал на ноутбук.

— Когда посмотрите все записи, поймете: лже-Ферин был твердо уверен — Злату лишил жизни он. И боялся, что правда наружу вылезет, напивался, беседовал с портретом…

— Непременно изучим эти материалы, — пообещал Степан. — Теперь более или менее ясно, по какой причине бизнесмен стал изводить Андрея Шлыкова — Геннадий мстил старшему брату.

— Уж извините за такие слова, но Гена в свои семь лет вытащил счастливый билет, — вдруг сказал Леша. — Борис Альфредович его обожал, дал ему образование, сделал богатым человеком. Останься паренек с матерью, уж конечно, не имел бы сейчас фирмы, приносящей тьму денег. Честно говоря, он Андрея благодарить должен.

— Ох и ничего себе заявление! — возмутилась я. — Прямо и не знаю, как на него реагировать!

— А вы записи проштудируйте, — настаивал на своем Алексей, — вам тоже ясно станет: «племянник» обожал «дядю». Сам прямо так и говорил: «Хорошо, что вы меня из Москвы увезли, счастливчик я».