Дарья Донцова - Экстрим на сером волке

Вспоминать о девице неприятно не только мне, мы предпочитаем не обсуждать поведение Марины. Недавно, правда, Аркадий вдруг сказал:

— Любой человек, наверное, хочет быть счастлив.

Вот и старается!

— Каждый кузнец своего счастья, — машинально ответила я, — кстати, эта поговорка есть во многих языках, у французов она звучит…

— Ты, Кеша, о ком говоришь? — перебила меня Маня.

— О Марине, — вздохнул Аркадий, — она ведь хотела, наверное, стать счастливой.

— Ну ты даешь, — возмутилась Маня, — хорошенькое понятие о счастье! Извести другого человека!

Дегтярев отложил газету в сторону.

— Кузнечик своего счастья, — сказал он.

Я вздрогнула.

— Что?

— Ну бывают кузнецы своего счастья, а бывают кузнечики, — изрек полковник и вновь уткнулся в заинтересовавшую его статью.

Не знаю почему, но после этих слов мы больше никогда не заговаривали о девушке. Как ни странно, но мне, с одной стороны, жаль ее, а с другой, очень неприятно вспоминать милую, умеющую печь восхитительные торты Марину.

Квартира Фимы досталась Леониду, парню больше не придется ночевать на площади. Надеюсь, он использует данный судьбой шанс, выучится на водителя, найдет хорошую работу, женится и будет счастлив.

Мы живем по-прежнему, дети работают и учатся.

Дегтярев пытается искоренить преступность. Виктор иногда приходит к нам в гости. Кстати, Катя недавно проговорилась, что у него роман с Соней.

— Может, мама выйдет замуж, — сказала девочка, — похоже, он хороший и Зифу любит.

Я улыбнулась. Ну, если Виктор пришелся по сердцу шпицу, то дело в шляпе. Впрочем, собаки не носят головных уборов, я ни разу не видела Зифу в кепке, панамке, платке или цилиндре и очень удивилась бы, встретив шпица в тюбетейке. Ну а теперь о говорящих мышах. Помните Агату в розовом полотенце? Сидела на рукомойнике, просила карамельки. После того случая я несколько раз пыталась поговорить с грызуном, давала ей конфеты, но Агата не желала беседовать.

Вот и сегодня, поняв, что дома никого нет, я взяла шоколадку и пошла к клетке.

— Эй, Агата…

Молчание. Может, мышке не понравилось фамильярное обращение?

— Агаточка, сделайте одолжение, скушайте шоколадку.

— Спасибо, — раздался в ответ писк.

— Ой, — обрадовалась я, — вы все-таки умеете разговаривать! Почему же раньше молчали? Сколько раз я пыталась пообщаться! Поверьте, никому не сообщу о ваших паранормальных для грызунов особенностях!

Мы могли бы просто иногда вдвоем болтать.

Внезапно Агата расхохоталась. Я насторожилась, смех вроде доносится не из клетки.

— Мусик, — донеслось сзади, — ну я просто офигеваю!

Я обернулась. На пороге стояла Маня.

— Ты дома? — удивилась я. — А мне показалось, что я осталась одна.

— Поэтому и пытаешься потрепаться с Агатой? Ой, Муся, ну кто бы мог подумать, что тебя так легко купить, — веселилась Машка.

— Это ты за нее разговаривала!

— Точно!

— Но Агата сидела на моей раковине! Одна! В ванной никого, кроме меня, не было!

— Я купала мышей, — пояснила Маня. — Вышла на секунду отнести семью в клетку. Агата просто в руках не уместилась, вернулась назад, а ты у раковины, ну я и решила пошутить.

— Почему в моей ванной мышей моешь?

— А где еще?

Действительно. Не у себя же полоскать грызунов, не тащить же их в гостевой санузел или в баню, лучше всего купать мышек у Дашутки.

— Но Агата не убегала, увидев меня!

— Точно, — захихикала Маня, — я ее крепко спеленала и прикрепила у крана, чтобы она не улепетнула, пока остальных в клетку отнесу. Прихожу назад и слышу, как ты к ней обращаешься, типа: «Здрассти, чего вы тут делаете?»

Ну я и не удержалась, стою за тобой, пищу… Чуть не умерла потом со смеху, когда ты за карамельками полетела, а потом пошла по комнатам бродить да у Зайки, Кеши и Дегтярева Агату искать. Ну ты даешь, Мусик! Неужели не поняла тогда, что голос не от умывальника идет?

— Нет, — растерянно ответила я, — было полное ощущение, что жизнь столкнула меня с говорящим грызуном.

Машка согнулась от смеха. Я тяжко вздохнула.

— Мусик, — вытирая слезы, сказала Маруська, — ты же не сердишься? А?

— Нет, хотя все домашние, кроме тебя, посчитали меня спятившей идиоткой!

— Муся, — торжественно объявила Маня, — лично я буду любить тебя всегда, даже если ты сойдешь с ума.

Ну а теперь быстренько скажи, что ты очень-очень любишь меня! И никогда не разлюбишь, даже в разлуке!

Я снова вздохнула. Ох, сдается мне, настоящая любовь не та, что выносит долгие годы разлуки, а та, что выдерживает долгие годы близости.