Дарья Донцова - Экстрим на сером волке

— Экстрим на сером волке, — протянул Виктор. — Вот она, забава для них, двух безголовых, доморощенных сыщиц.

Я открыла было рот, чтобы достойно ответить мужчинке, но Катя схватила меня за руку:

— Не спорь, их не переубедишь. Экстрим на сером волке! Однако, похоже, мы с тобой классно провели лето.

Вы можете мне не верить, но история эта закончилась самым неожиданным образом. Сначала о Степнове.

Факт, что много лет назад он поджег дом Адашевых и стал убийцей нескольких человек, нельзя было доказать. В тот год мальчику, решившему отомстить кровным врагам, не исполнилось еще и четырнадцати лет, а тетка, которая его видела, не может быть свидетельницей, она уже старуха в маразме. Вопрос о привлечении Степнова к ответственности за то, первое преступление отпал сразу. Не было и прямых улик, говорящих о причастности Романа к авиакатастрофе. Жена камикадзе Кузнецова не дрогнула на допросах. Без конца плача, она твердила:

— Боже! Какой ужас! Возводите напраслину на погибшего. И придет же такое в голову! Я отправила Колю на Багамы, чтобы он перед смертью порадовался жизни. Деньги одолжила. Потом уехала с ребенком из Москвы в другой город. Где взяла средства на квартиру? Продала семейную реликвию: золотую шкатулку восемнадцатого века, доставшуюся мне от предков.

Купил вещь коллекционер Соколов.

Виктор стал разыскивать Соколова и узнал, что тот умер. Родственников у Соколова не имелось, его коллекция отошла государству, и в ней хранилась старинная коробочка из желтого благородного металла. Потом всплыл еще один интересный факт: жена Кузнецова подрабатывала у Соколова прислугой, ходила к нему два раза в неделю мыть полы. Скорей всего, она знала о том, что коллекционер хранил в шкафах, но, повторяюсь, любитель старины скончался, и спросить у него: «Скажите, откуда у вас появилась шкатулка?» не представлялось возможным. Папка с подлинниками документов так и не нашлась. Была ли она у Юры? На этот вопрос ответа нет.

Пока шло разбирательство, Степнова никто не задерживал, для такой меры попросту не было оснований. Роман воспользовался передышкой и исчез из Москвы, вместе с ним пропала и сестра. Где сейчас находятся Степновы, под какой фамилией проживают, прячутся ли в России или давным-давно находятся за ее пределами — неизвестно.

Соня вместе с Катей и Зифой вернулись домой.

Адашева повела себя самым невероятным образом.

Она сделала все, чтобы Марина не оказалась на скамье подсудимых.

— Она же хотела довести тебя до смерти! — воскликнула я, узнав, что Соня отнесла в правоохранительные органы заявление, в котором написала: «Претензий к женщине, живущей под именем Марина Юрьевна Собакина, не имею!»

— Я виновата сама, — вздохнула Соня, — была жестока, не захотела помочь девушке. Следовало внимательно выслушать ее, понять. Конечно, она была не права, решив, что я виновница смерти Юрия. Собакина не спас бы никакой профессор, но Марина просто потеряла голову от горя. Сейчас с ней поработал психотерапевт, она осознала свои ошибки, и мы теперь с ней в хороших отношениях. Хочу дать ей шанс в жизни, будем спонсировать съемки сериала, в котором Марина сыграет главную роль. Вот только Катя уперлась и заявила: «Помогай ей, если хочешь, я видеть ее не желаю».

Я вздохнула. Лично мне совершенно не хочется встречаться с Мариной. Правда, девица один раз прикатила к нам в Ложкино. Выглядела она замечательно в красивом костюме, за рулем новой машины. Очевидно, Соня решила полностью искупить свою вину перед приемной дочерью бывшего шофера.

— Вы не сердитесь на меня, — затараторила Марина, — я не хотела ничего плохого вам сделать, никому, ни Кеше, ни Зайке, ни Маше!

— Зачем ты у нас в комнатах рылась? — внезапно вырвалось у меня.

— Да вы что! Ну с какой стати мне у Ольги банки на трюмо переставлять?

Я вздрогнула. Ничего сейчас не говорила о банках и зеркале. Значит, и правда Марина шарила в спальнях, небось из чистого любопытства, только она ни за какие коврижки не сознается в содеянном.

— Давайте дружить, — предложила наглая Марина, — можно приезжать к вам в гости?

— Мы сейчас отправляемся в Париж, — залепетала я, — надолго. Потом, когда вернемся.., как-нибудь… если время позволит.., через год…

Надо бы ответить честно:

— Мне неприятно это общение, больше не звони нам и не приезжай.

Но трудно сказать в лицо человеку такую фразу, вот я и блеяла что-то невразумительное. Правда, Марина поняла меня правильно, нас она не навещает, чему все очень рады.