Дейв Барри - Хитрый бизнес

Подобные случаи довели группу до того, что они придумали «Песню возмездия». Принцип был следующий: если их заставляли играть ненавистную им песню, они мстили исполнением еще более мерзкой. Например, если приходилось играть «Мой путь», [20]они отвечали кровоточащим куском дерьма Бобби Голдсборо под названием «Милая» [21] («Раздолбала машину и печальную мину нацепила, думаешь, что кину, но иди ко мне за спину!»).

Однажды вечером на свадьбе сильно пьяный гость заказал «Балладу о зеленых беретах», [22]а через полчаса попросил исполнить еще раз. В тот вечер «Приход» нанес ответный удар водородной бомбой «Песен возмездия» – «2525-м годом» беспощадно омерзительной группы «Загер и Эванс», [23]с возмутительно бессмысленным текстом («Нечего там будет жрать! И никто не будет знать!»). Часть гостей убежала из зала.

В последнее время спрос на «Приход» упал, отчасти из-за того, что группа вела себя все более эксцентрично и агрессивно по отношению к публике. Кульминацией стал злосчастный эпизод, после которого группа решила сменить название.

Это случилось вскоре после того, как Уолли вернулся в группу. Серьезно нуждаясь в деньгах, он согласился на выступление в баре «Сапоги и Гамаши» на западе округа Броуэрд. Это был кантри-вестерн бар. «Приход» в последний момент пригласили подменить настоящую кантри-группу, из-за поломки автобуса застрявшую за Джексонвиллем. Хозяин «Сапог и Гамаш», ожидавший скорого появления субботней толпы, не смог найти настоящую кантри-группу, и в отчаянии позвонил Уолли.

– Твои ребята могут играть современное кантри? – спросил он.

– Конечно, – ответил Уолли. Лично он в современном кантри не понимал ничего, но подумал, что кто-нибудь в группе имеет об этом представление, а остальные подстроятся.

Как оказалось, никто в группе ничего о современном кантри не знал. Это было совершенно некстати, поскольку посетители «Сапог и Гамаш» настолько увлекались этим жанром, что даже ходили в настоящих ковбойских сапогах. В начале «Приход» попытался угодить им самой кантриобразной песней из своего репертуара – «Алабамой, милым домом». [24]Посетители «Сапоги Гамаш» снисходительно прослушали эту общепризнанную деревенскую классику, но на танцплощадку не вылезли. Они ждали тех песен, за которыми и пришли в «Сапоги и Гамаши», – песен, под которые можно было исполнять затейливые ковбойские пляски. Они обучались им на Вечерних Уроках Ковбойских Плясок здесь, в «Сапогах и Гамашах», а за подробным инструкциями лазили в Интернет («шагнуть правой ногой к левой; выбросить правую ногу вперед; согнуть правую ногу поперек левой лодыжки; выбросить вперед правую ногу…»).

После «Алабамы, милого дома» «Приход» перешел к «Женщине хонки-тонк», [25]в которой были слова «хонки-тонк», но точно никакого современного кантри. Толпа мрачнела, посетители угрюмо присосались к своим «Будвайзерам». «Женщина хонки-тонк» подошла к концу, и члены группы перекинулись взглядами «что дальше?». После лихорадочных размышлений Уолли предложил исполнить что-нибудь из Бадди Холли, который, по крайней мере, был родом из Техаса. [26]Музыканты, сбиваясь, затянули «Вот будет денек!» [27]в двух разных тональностях, которые они, в конечном счете, свели к одной. Прекрасно доиграли до конца, но толпа не пошевелилась.

После того как песня закончилась, сидевший за барной стойкой дюжий мужик, который носил не только пару ковбойских сапог, но и ковбойскую шляпу, ковбойскую рубашку и ковбойские джинсы, а пряжка на его ремне напоминала колпак на колесе, крикнул:

– Хватит этого дерьма! Играйте кантри!

Другие посетители заулюлюкали, как ковбои в кино, и застучали бутылками пива по столам. Это очень не понравилось Джонни, который как раз был фанатом Бадди Холли и успел перед выходом разогреться тремя стопками текилы. Наклонившись к микрофону, он спросил дюжего мужика:

– Ну, Бык, и сколько голов скота у тебя на ранчо?

Зал затих. Мужик уставился на Джонни.

– Погоди, Бык, дай угадаю, – продолжал Джонни. – У тебя ведь нет ранчо, а ездишь ты на пикапе, да? На работу в «Уол-Март», отдел посуды? Я прав, Бык?

После этого мужику – которого звали не Бык, а Херб Тобин, и который действительно работал в «Уол-Марте», только в отделе крупной бытовой техники, – ничего не оставалось, как отстаивать свою честь. Он ринулся, топая сапогами, через танцевальный зал к низкой сцене и накинулся на Джонни, который ткнул ему в лицо бас-гитарой «Фендер Пресижн» 73-го года. Тобин схватил гитару и рванул ее вместе с Джонни, после чего оба упали на танцпол и принялись, сопя, колотить друг друга.