Даниэль Пеннак - Фея Карабина

Вот и все мысли, что вертятся у меня в голове, пока я на метро возвращаюсь из издательства «Тальон», где как последний дурак – а кто же я еще? – пытался разжалобить Королеву Забо рассказами о своей судьбе и умолял ее ради моей семейки не выставлять меня на улицу в случае неудачи с Понтар-Дельмэром.

– Перестаньте хныкать, Малоссен, поберегите ваш коронный номер козла отпущения для Понтар-Дельмэра.

– Но, черт побери, почему меня обязательно надо увольнять, если не удастся продлить срок публикации?

– Не хамите. Потому что тогда вы не соответствуете занимаемой должности, а приличное издательство не может себе позволить держать на работе такого раздолбая, как вы.

– Но, Ваше нержавеющее Величество, вы же и сами частично не соответствуете? У вас же сгорели гранки?

– Это водитель не соответствовал, Малоссен, потому он и сгорел в своем личном адском пламени.

Я посмотрел на Королеву Забо, посмотрел на ее невероятную фигуру в виде длинного худющего костяка, увенчанного раздутой дыней головы, посмотрел на ее бесконечные руки и пухленькие, как варежки, детские ладошки, послушал ее голос бабушки-девочки, все караулящей проявления собственного ума, и который уже раз задался вопросом: ну почему я не испытываю к ней ненависти?

– Послушайте, Малоссен, расставим точки над «i». Вам, как и мне, в высшей степени наплевать на Понтар-Дельмэра. Но, с одной стороны, не надо упускать эту лавину субсидий (а то ею воспользуются другие), а с другой стороны…

Ее скрип на секунду застопоривается, и она награждает меня очень убедительным взглядом.

– А с другой стороны, вы созданы для подобных поединков. «Победу обретешь в нытье» – вот ваш девиз! С моей стороны было бы преступлением убрать вас с поля боя. Это значило бы лишить вас всякого смысла жизни, дружище.

(Вот как! Значит, она шлет меня собирать оплеухи для моего же блага.)

– Вы козел отпущения, черт подери, вбейте это себе в черепушку раз и навсегда, вы козел отпущения до мозга костей, и в своем роде вы так же гениальны, как я в издательском деле! Вы будете в глазах других всегда в ответе за все и будете всегда выпутываться, исторгая слезы у закоренелых негодяев. Только не надо сомневаться в своем призвании. Посмейте только раз в нем усомниться, и вас побьют камнями!

Ну, тут я все-таки взорвался:

– Но что вся эта чушь означает, черт побери, что вы заладили – козел отпущения, козел отпущения?

– Это означает, что вы как магнит притягиваете к себе все заморочки мира, это значит, что в этот самый момент в нашем городе куча людей, которых вы даже не знаете, считает вас повинным в куче преступлений, к которым вы не имеете никакого отношения, и в некотором роде именно вы и есть преступник, просто потому, что им нужно на кого-то свалить вину!

– Как это?

– А так это! Не стройте из себя идиота, вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, а то бы вы не работали у нас, в издательстве «Тальон», на этой поганой должности козла, после того как вас выгнали из Магазина, где вы занимались тем же самым!

– Да я по собственному желанию уволился из Магазина! Мне осточертело получать плюхи за всех вокруг!

– Тогда почему вы согласились на такую же работу у нас?

– Мне семью надо кормить! Не все могут целыми днями валяться на диване и разбираться в тонкостях собственной внутренней жизни!

– Да пошли вы к черту с вашим семейством! Есть сто разных способов кормить семью, и первый из них – вообще не кормить! У Руссо это отлично получалось. А уж он был по крайней мере такой же ненормальный, как вы!

Устремившись по этому пути, наша беседа могла затянуться надолго. Но Королева Забо сумела придать ей в полном смысле профессиональную концовку.

– Завтра, в среду, вы пойдете к архитектору, добьетесь от него продления срока публикации его книги по архитектуре, в противном случае вы уволены. Кстати, я уже предупредила о вашем приходе: ровно в четыре часа дня.

Потом вдруг, как бы кокетливо, потрепав меня детской ручкой по небритой щеке:

– А впрочем, все будет в порядке, вы не раз выручали нас и из более сложных положений.

***

Итак, я возвращаюсь домой, мысленно смакуя варианты гильотинирования, и дверь открывает Клара. С первого взгляда на свою любимую сестричку я понимаю, что в воздухе пахнет драмой.

Прежде чем она успевает открыть рот, я с самой ободрительной интонацией спрашиваю:

– Милая? У нас что-то не в порядке?

– Только что звонил дядя Стожил.

– Ну и?

– Он в полиции, его отправляют в тюрьму.