Сергей Гайдуков - Не спеши умирать в одиночку

Лисицын положил бумажку на стол и посмотрел на нас, ожидая какой-то реакции. Ждал он явно чего-то иного, нежели то, что получил.

Я просто пожал плечами. Бред какой-то.

— Это что, Джорджик все написал? — недоверчиво спросила Тамара.

— Да, — сказал Лисицын. — Это его почерк. А вы сомневаетесь?

— Вообще-то... Вообще-то в жизни он разговаривал немного по-другому. Не так пафосно.

— Бог с ним, с пафосом, — сказал Лисицын, слегка озабоченный нашей вялой реакцией. Особенно внимательно он при этом посматривал на Тамару. Но Тамара лишь пожимала плечами:

— И что из всего этого следует? Какая перспективная версия отсюда вытекает?

— Объясняю, — сказал подполковник. — Эта записка написана после события, глубоко потрясшего Георгия Джорджадзе. Он стал свидетелем того, как человек, которого он считал гостем и другом, совершил нечто нехорошее...

— Что-то украл? — предположил я.

— В определенном смысле — да. «Берет то, что принадлежит по праву хозяину дома». Стиль и вправду пафосный, поэтому смысл расплывается...

— Муть какая-то, — более определенно высказалась Тамара.

— Но это не кража. Помните: «Случилось это в первый раз или бывало раньше...» И особенно это: «Вы будете мне говорить о любви и о страсти...»

— Изнасилование? — предположила Тамара.

— "Внутри своего дома я как-нибудь сам разберусь", — с печальным выражением лица процитировал Лисицын и наморщил лоб. — Это супружеская измена.

— Оп! — удивленно воскликнула Тамара и даже сняла очки. — Ну-ка, ну-ка... Я не поняла, это кто кому изменял?

— Это пишет Георгий Эдуардович, — сказал Лисицын, — стало быть...

— Вот эти все писульки — про меня, что ли? — Тамара привстала со стула и потянулась за злосчастной запиской, но Лисицын поспешно убрал ее в стол. — Я Джорджику изменяла? И он про это поэмы писал? Вы ничего не перепутали? Может, эта записка из другого дела?

— Все точно, — сказал Лисицын. — И таким образом мы получаем мотив. Получаем любовный треугольник: муж, жена и любовник. Муж узнает правду, у него кавказские представления о чести, он не хочет мириться с фактом измены... Жена и любовник боятся его, и поэтому...

— И поэтому я замочила Джорджика из «Калашникова», — довела мысль до конца Тамара. — Так, да? Милое дело!

— Лев Николаевич, — вмешался я. — Вы обещали, что назовете адресата. Кому Джорджадзе отправил эту записку?

— Действительно! — поддержала мое требование Тамара. — Вы хотя бы скажите, с кем это я трахалась?! А то лично я — без понятия!

Тут с Лисицыным стало твориться что-то странное. Он посмотрел на Тамару прищуренными добрыми глазами, ну точь-в-точь добрый дедушка на проказницу-внучку. А до меня вдруг дошло, что у Лисицына не было в мыслях предъявлять Тамаре обвинение, что вытекало из прочитанной записки. У него на уме было что-то другое.

— Тамара Олеговна, — вкрадчиво произнес Лисицын, — давайте начистоту, без этих ваших выкрутасов. Вы же знаете, кого я имею в виду.

— Я? Я не знаю, кого вы имеете! — почти завопила Тамара, но подполковник ей не поверил. Он излагал свои соображения.

— Дело деликатное, — сказал Лисицын, глядя на меня, и я на всякий случай кивнул. — Георгия Эдуардовича уже не вернуть, а мы с вами... Мы с вами живые люди, у каждого из нас могут быть свои человеческие слабости, правда?

— Какие еще слабости? — сердито отозвалась Тамара. — Не надо меня под статью подводить, ох, не надо!

— Этот адресат, — продолжал между тем Лисицын, — он же тоже не хочет лишнего шума. Да, Тамара Олеговна?

Тамара Олеговна замахала руками, отказываясь что-либо понимать.

— Так можно же договориться, — сказал Лисицын. —

При его возможностях-то... Нам бы пару компьютеров да новую машину в отдел... можно «УАЗ».

Вероятно, при этих словах Лисицына я изменился в лице, и подполковник поспешил объясниться:

— А что поделаешь, Саня, жизнь у нас такая. Будешь на руководящей работе, волей-неволей начнешь крутиться-вертеться, чтобы работа эта, будь она неладна, шла... Я прагматик, Саня, мне все равно, откуда возьмутся компьютеры и бензин для машины, лишь бы эти компьютеры стояли у меня в отделе, а машины ездили. Уговори Тамару Олеговну, будь другом! Свернем это дело ко всеобщему удовольствию. Спишем потом на какого-нибудь киллера. Если поймаем подходящего...

При слове «киллер» Тамара встрепенулась, вспомнив, с чего все это начиналось.

— Косметичку я забыла! — рявкнула она. — В офисе! Приехала туда, а там...

— А кто адресат-то? — перебил я. — Не обращайте на нее внимания, Лев Николаевич, скажите мне только — кому Джорджадзе писал? Что за любовник-то у этой девушки?