Сергей Гайдуков - Не спеши умирать в одиночку

Выйдя на улицу, я зажмурился от солнечного света, ударившего по глазам, что привыкли к полумраку ресторанного интерьера.

А потом я зажмурился уже не от яркого света, а от слепящей боли. Я вскрикнул, чувствуя, как легкие испуганно прилипли к ребрам и тошнота подступила к горлу.

— Ох, — сказал жалобно я, держа позицию футболиста в стенке перед пенальти и слегка покачиваясь. Я был навроде пьяного футболиста.

— Класс! — удовлетворенно произнес женский голос. — Убери руки, я еще разок вмажу.

— Ни за что! — решительно ответил я, бережно прикрывая ушибленную ударом изящной женской ножки мошонку. А эту женщину я был готов сейчас убить. Открыв глаза, я понял, что и она меня тоже.

Я добрел до припаркованного поблизости «Ягуара» и оперся ладонями о нагретый солнцем красный капот. Мне нужно было отдышаться. Тошнота не проходила, и я со злостью подумал, что было бы круто, если в меня сейчас стошнило прямо на «Ягуар» Тамары. Будет знать, как махать своими ногами.

— Оказывается, я тебя переоценила.

Это раздалось где-то сзади. Мало ей было врезать мне промеж ног, она еще и собралась мозги мне прокомпостировать. Бедняга Джорджик, как он с ней уживался? А может, все-таки это Тамара его угомонила...

— Я-то думала, что ты нормальный мужик, — бросала тем временем Тамара в мою спину гневные слова, не зная, что находится в данный момент под подозрением. Под моим подозрением. — Думала, с тобой можно иметь дело. А ты ведешь себя как кретин, как урод какой-то, сцены устраиваешь...

Она, наверное, думала, что я стою вот так, виновато согнувшись и помалкивая в тряпочку, из-за того, что меня совесть заела. Черта с два. Я просто еще не отошел от удара по яйцам. Женщинам ведь не понять, что это за боль. И Тамара ничем не отличалась от прочих — стояла и чего-то там выговаривала, будто мне было до этого дело.

— ...заявился на поминки и устроил какие-то разборки... — донеслось до моих ушей. — Ну зачем, зачем это тебе было нужно?

— Женщина! — рявкнул я через плечо, с трудом сдержавшись от более сильного выражения. — Закрой пасть! Уже уши вянут!

— Хам, — сказала она даже как будто обрадованно.

— Дура, — ответил я. — Тебе в футбол играть надо с такой силой удара...

— Спасибо за совет.

— Бери, пока бесплатно. — Тут я все же обернулся к ней. Тамара была в длинном черном платье. И еще она была в ярости. Впрочем, об этом можно было догадаться и не поворачиваясь, по голосу. Но лучше один раз увидеть. — Дура, — сказал я, глядя в ее напряженное лицо. — Какой скандал, какие разборки? Ты хотя бы вот это заметила? — я покачал забинтованной рукой. Ей-богу, когда хмырь резал мне руку, было не так больно, как минуту назад после Тамариного маха ногой.

— Что это? — с брезгливой миной осведомилась Тамара. Я объяснил, и пока я говорил, выражение ее лица менялось. Не то чтобы она пришла в умиление от моих подвигов, но по крайней мере перестала пялиться на меня, как на сбежавшего из психушки дебила.

— ...и я решил, что это дело затеял Гиви, поэтому решил объясниться. Можно догадаться, что я был очень зол, а потому мне было плевать, где именно выяснять отношения с Гиви — на поминках по твоему мужу, на кладбище или в музее народного творчества. Я просто пришел и выяснил то, что хотел выяснить. Это не Гиви.

— Я догадалась, — сказала Тамара. — Если бы это был Гиви, то ты сейчас бы со мной тут не трепался. А кто же тогда тебя поцарапал?

— Поцарапал! — фыркнул я и поспешно всунул руку в перевязь, чтобы выглядеть действительно пострадавшим. — Там во-от такой нож был!

— Ну-ну, — миролюбиво произнесла Тамара, — ладно, беру свои слова обратно. Погорячилась.

И она осторожно погладила мою руку.

— Бьешь ты в одно место, а гладишь потом совсем другое, — не сдержался я. — Где логика?

Тамара молча отвесила мне пощечину. Кажется, это уже была вторая пощечина за три дня нашего с ней знакомства. Бедняжка Джордж! Может, это было самоубийство? Может, она его до смерти утомила? Неплохая версия, нужно будет подбросить ментам.

— Садись в машину, — непререкаемым тоном сказана Тамара. В ответ я скорчил презрительную, неуважительную и просто неприличную гримасу.

А потом сел в машину.

— Мне нужно в парикмахерскую, — заявила Тамара, когда мы отъехали от ресторана, где поминали безвременно ушедшего Георгия Джорджадзе. Я посмотрел на нее не то чтобы с удивлением — я уже переставал удивляться этой женщине, — а с немым вопросом в глазах: «Правда? Именно сейчас? Именно в парикмахерскую?»