Дарья Донцова - Домик тетушки лжи

– Бабуся обштопала в свое время некоего Ваню Барона, крупного столичного шулера. А тот, совершенно ошеломленный таким поворотом событий, снял с руки перстень и подарил даме. После бабушкиной смерти печатка досталась мне, я практически не расстаюсь с ней, это мой талисман. Так вот, бабушка умела заговаривать зубы…

– Это невероятно, – пробормотал Кирилл, – такого просто не бывает. Ну-ка, дайте сюда колечко.

Я стянула с руки перстень. Кирилл повертел его и сказал:

– Ага, насколько помню, так.

Он нажал куда-то, и перстень… раскрылся.

– Ой, – ахнула я, – надо же! Понятия не имела, что он с секретом. Бабуля об этом не рассказывала…

– Наверное, она сама не знала, – улыбнулся Кирилл, – видите, там внутри фотография, очень крохотная, правда.

Я уставилась на пожелтевшее, еле видное изображение.

– Кто это?

Молоков улыбнулся.

– Иногда жизнь выделывает такие кренделя, что ни одному писателю не придумать… Перед вами изображение моей матери. Дед обожал ее.

– Не понимаю ничего, – пробормотала я, глядя на кольцо.

– Ваня Барон мой дед, – пояснил Кирилл, – вашей бабушкой он восхищался, знаете, кажется, у них был роман.

– Не может быть!

– Отчего же? Сколько вам исполнилось тогда, когда Афанасия получила перстень?

– Ну… Где-то около десяти…

– А бабушке?

– Думаю, в районе шестидесяти… шестидесяти трех…

– Вот видите, еще не вечер! И деду было примерно столько же… Отлично помню, как злилась моя бабка, когда слышала имя Афанасия. Очень редкое, кстати, ни разу больше не встречал такое.

– Его и нет, – ответила я, – есть мужской вариант – Афанасий. Прадед поругался с попом, что-то они не поделили, и когда родилась бабушка, зловредный священник заявил: «Сегодня день святого Афанасия, вот и крестим младенца по святцам. Не хочешь, езжай в город». До ближайшего населенного пункта было семьдесят километров по октябрьскому бездорожью. Отсюда и такое имечко.

– Зато запоминающееся, – улыбнулся Кирилл, – погодите тут минутку.

Он поднялся и вышел. Я повертела в руках перстень. Бывает же такое!

– Любуйтесь, – сказал хозяин, возвращаясь.

В моих руках оказался снимок. Я вгляделась в него и ахнула: бабуся!

Я не принадлежу к сентиментальным натурам и не разглядываю каждые выходные старые семейные фото. Афанасия давно умерла, и в моей памяти она осталась маленькой, сухонькой старушкой с необычайно яркими, не выцветшими, синими глазами.

Но на фото улыбалась немолодая, прекрасно сохранившаяся дама с неизменной папиросой «Беломорканал» в руке. Бабулю запечатлели в ресторане за столиком, заставленным тарелками и графинами. Рядом с Фасей, обняв ее за плечи, сидел крупный мужчина самого благородного вида, одетый в двубортный пиджак с невероятно широкими лацканами.

Фотография была разорвана пополам, а потом склеена.

– В те годы, – ухмыльнулся Кирилл, – по шикарным заведениям, типа «Метрополь», «Прага» или «Интурист», ходили фотографы и снимали клиентов. Вот дед и сделал фото на память, а жена его нашла, разодрала… Жуткий скандал вышел.

– Подарите мне карточку, – попросила я.

– Она одна, впрочем, могу сделать дубликат.

Еще минут десять мы удивлялись невероятной игре судьбы, потом Кирилл спросил:

– При чем тут зубы?

– Афанасия умела их заговаривать и меня научила. Хочешь попробую?

– Давай, – согласился Молоков, – только я не верю во все такое.

– Лучше принеси простой воды, не газированной, не кипяченой…

Хозяин притащил чашку. Я усадила его на стул, взяла фарфоровую кружечку и зашептала:

– Из-за острова Буяна, из-за синего тумана, из-за моря голубого летит белая птица. Правое крыло у нее черное, левое белое. Птица-синица нигде не садится, к рабу божьему Кириллу подлетает, боль забирает. Как эта птица прочь улетает, так пусть и хвороба исчезает. Как вода выпьется, так и здоровье вернется. Пей, раб божий Кирилл, и больше не болей.

Молоков осушил чашку.

– Болит.

– Погоди, торопыга, – ответила я, – через полчаса отпустит. Кстати, заговор этот действует всегда и на всех. У моей бабушки был еще один секрет. Долгие годы, почти до самой смерти, Афанасия сохранила изумительный цвет кожи, без старческой желтизны и пигментных пятен. И морщин у нее было на редкость мало. Каждый раз, умываясь, Фасенька набирала полные пригоршни холодной воды и приговаривала:

– Ангел воды, дай красоту, здоровье, бодрость. Убери морщины.

Хотите верьте, хотите нет, но средство действовало. Сама им пользуюсь, а меня часто незнакомые люди в присутствии Аркадия называют не матерью, а женой парня. Попробуйте сами, и убедитесь!