Дарья Донцова - Фиговый листочек от кутюр

– Я? – изумился Роман. – Да никогда я не произносил ничего подобного, это вы заявили. Успокойтесь, денег им хватит на все, причем не только Ефиму, Максу, Тине и Анжелике, но и тем, кто слетится сюда, как грифы на падаль.

– Кто это?

– Завтра увидите, – пожал плечами Роман, – может, правда, пока не всех, но многих. А насчет дома… Знаете, Глеб был странным человеком. Мог возненавидеть собеседника в одну минуту, просто так, без всякого повода и видимой причины. Один раз он рассчитал свою секретаршу, отличную, между прочим, тетку, великолепную работницу, интеллигентную, умную, не болтливую. Я очень удивился и спросил: «Чем же тебе Фаина не угодила?» Угадайте, что он мне ответил?

Я покачала головой.

– «Не нравится она мне, не лежит к ней душа». Вот так! Но, с другой стороны, Глеб точно так же мог и полюбить человека с первого взгляда. Вы ему очень понравились, он пару раз сказал: «Лампа отличная баба. Мне такой всегда не хватало. Либо дуры попадаются, либо стервы. Раз уж мне не суждено быть ей мужем, попробую стать хорошим другом».

Я растерянно смотрела на Романа. Сама поняла, что вызываю у Глеба Лукича теплые чувства. Каждый вечер, приехав домой, Ларионов приглашал меня в гостиную и угощал вкусным ликером. Несколько часов мы провели, болтая о всяких разностях, и мне стало понятно, что, несмотря на внушительную разницу в возрасте, у нас много общего. Мы читали одни книги, понимали друг друга с полуслова.

– Ладно, – захлопнул окно Роман, – до завтра. Главное, ничему не удивляйтесь и ничего не бойтесь. Имейте в виду, такое шоу не всякий день разыгрывается.

Когда я вошла в кабинет Глеба Лукича, там уже сидело большое количество народа: Ефим и Кара, Тина, Макс, Анжелика, Рада, Настя отсутствовала. Оно и понятно, девушка хоть и считалась невестой Макса, формально не являлась членом семьи. Впрочем, меня-то позвали…

На диване, картинно скрестив ноги, сидела холеная шатенка в простом черном костюме. В ушах у нее поблескивали огромные камни, пальцы были унизаны перстнями и кольцами, на запястьях болтались золотые браслеты. В кресле у окна восседала другая дама, милая, уютная старушка, похожая на только что выпеченную булочку. Вся такая розовенькая, пышненькая, гладенькая, симпатичнейшая бабуська, тоже в черном, но без всяких украшений. За письменным столом устроился мужик лет тридцати пяти, очевидно, нотариус, а у камина стоял с непроницаемым лицом Роман.

Увидев меня, Миловидов сказал:

– Хорошо, все тут, начинайте, Олег Павлович!

Нотариус раскрыл красивую кожаную папку и хорошо поставленным, дикторским голосом принялся озвучивать последнюю волю покойного.

Сначала шли мелочи.

– Роза Константиновна Ефремова может выбрать себе на память картину, одну из тех, что висят в гостиной.

Старушка всплеснула руками:

– Господи, он обо мне вспомнил! Милый, добрый, ласковый Глебушка!

Дама в черном презрительно хмыкнула.

– Помолчи, мама! – довольно резко сказал Ефим.

Я удивилась. Значит, эта старушка – мать Ефима? Следовательно, она бывшая жена Глеба Лукича? Такая старая? Хотя и Ларионов не был юношей…

Тем временем Олег Павлович прочитал:

– Строительство дома Евлампии Андреевны Романовой должно быть завершено не позже сентября. Деньги на мебель предусмотрены в сумме ста тысяч долларов.

Я чуть не лишилась чувств. Он что, с ума сошел? Но остальные никак не отреагировали на заявление нотариуса. Потом пошли распоряжения по поводу образования Тины… Но основной сюрприз поджидал присутствующих в конце. Все деньги, все движимое и недвижимое имущество, всю свою долю в приносящем огромный доход бизнесе Глеб Лукич завещал Раде.

– За то, – торжественно возвестил нотариус, – что она скрасила мои последние годы.

Последняя фраза покоробила слух. Вот уж не ожидала от Глеба Лукича слащавой сентиментальности! Хотя я ведь совсем не знала его, может, он просто производил впечатление циничного и делового, а в душе был нежным, как маргаритка.

Когда нотариус захлопнул папку, наступило молчание. Потом дама в черном довольно нервно воскликнула:

– Не понимаю, к чему было заставлять меня участвовать в этом фарсе?

– Для вас, Ольга Сергеевна, есть конверт.

И Олег Павлович протянул даме довольно большой пакет, перевязанный самой простой бечевкой, на концах которой болталась красная сургучная печать.

Женщина быстро схватила конверт, сунула его, не раскрывая, в свою сумку, встала и заявила: