Дарья Донцова - Гадюка в сиропе

Но назавтра она не вернулась, я прождала до обеда и позвонила Славке.

– Митрофанов, – рявкнул в трубку незнакомый голос.

– Будьте любезны Самоненко.

– Он в больнице, – коротко сообщил мужик и тут же отсоединился.

Полная дурных предчувствий, я набрала домашний номер майора. Схвативший первым трубку семилетний Рома заорал:

– Тетя Лампа, а папа заболел!

– Дай сюда, – велела мать и зачастила: – Слышь, Лампуша, вот уж не повезло, аппендицит скрутил. То-то он жаловался, что бок все время болит. Ночью по «Скорой» сволокли в Боткинскую и соперировали. В реанимации он, туда никого не пускают.

Я повесила трубку и растерянно посмотрела в окно, что делать?

Володя на берегу моря, Славка в больнице, помочь мне некому. Где-то около пяти раздался телефонный звонок. Мужчина, говоривший хорошо поставленным голосом, назвался адвокатом, Филимоновым Игорем Львовичем, и сообщил:

– Елене Михайловне предъявлено обвинение.

– И что? – испугалась я.

– Пока ничего, – спокойно ответил защитник. – Дело будете иметь со мной. Приезжайте, улица Крылатские Холмы, записку передам.

Плохо понимая происходящее, я натянула куртку и крикнула Лизе:

– Скоро вернусь!

Но всегда послушная, слегка апатичная девочка взбунтовалась:

– Не хочу оставаться одна!

– Это еще почему?

– Боюсь!

– Включи телевизор.

– Я никогда не сидела дома одна, – выпалила Лиза и разрыдалась.

Я тяжело вздохнула. А ведь правда. В квартире постоянно кто-то находился, и девочка никогда не оставалась одна.

– Я боюсь, – хныкала Лиза, – в комнате кто-то вздыхает, пол скрипит, боюсь…

– Одевайся, – велела я, – поедем вместе.

Она нацепила курточку и выпалила:

– Я готова.

На улице она уверенно двинулась в сторону гаража.

– Ты куда? – поинтересовалась я.

– Как – куда? – удивилась Лиза. – К машине.

Я посмотрела на нее. Действительно, вот в гараже стоят два роскошных дорогих автомобиля, но мы отправимся на метро. Во-первых, мне никто не давал разрешения на пользование джипом и «Фольксвагеном», а во-вторых, я не умею водить.

В метро Лиза поскучнела и пробормотала:

– Фу, плохо пахнет.

– Обычно, – ответила я. – Как всегда.

– Отвратительно, – настаивала она, потом прибавила: – И никто место женщине с ребенком не уступил.

Мне понадобилась пара секунд, чтобы сообразить, что под ребенком она подразумевает себя.

Игорь Львович оказался приятным мужчиной лет тридцати пяти. Мило улыбаясь, он протянул мне скатанную трубочкой бумажку. Я развернула «маляву» и принялась разбирать крохотные буковки: «Лампа, у меня другой следователь – Митрофанов Андрей Сергеевич, жуткая гнида, пообещал засадить на много лет. У него якобы есть какие-то доказательства мой вины. Не верь ничему и жди меня. Деньги в сейфе за картиной с зимним пейзажем, шифр в ящике письменного стола. Трать на хозяйство, не стесняйся. Бери мою машину. Съезди к этой сволочи Антону, Коломенский проезд, 18, квартира 17, и узнай, сколько он возьмет за то, чтобы отказаться от показаний. Игорю Львовичу можешь доверять. Надеюсь, ты меня не бросишь в тяжелую минуту. Хотя, если убежишь, не обижусь, все друзья лишь до появления первого милиционера».

«А мы и не дружили с тобой, – мысленно попробовала я поспорить с Леной. – Я нанималась к тебе экономкой».

– Где она? – спросила я у адвоката.

– В СИЗО, – ответил тот. – Кстати, вы, наверное, не захотите выстаивать с полной сумкой в очередях, оставьте деньги, у меня есть женщина, которая будет носить передачи.

Я полезла в кошелек и, отдавая ему ворох сотенных бумажек, поинтересовалась:

– Тут Лена пишет про какие-то доказательства ее вины…

Филимонов поджал губы:

– К сожалению, положение вашей двоюродной сестры сложное. Господин Семенов, с которым она поддерживала интимные отношения, оказался человеком нечистоплотным, крутил роман еще с одной дамой, Ангелиной Брит. Своих любовниц он принимал в строго назначенное время, боясь, что они столкнутся, и тогда скандала не миновать.

Но однажды Ангелина пришла в неурочный час и, стоя под дверью, а двери в «хрущобе», где проживает Семенов, сделаны из картона, услышала, что любовник ссорится с какой-то бабой. Сгорая от любопытства, она приложила ухо к замочной скважине и вся превратилась в слух.

– Уходи, – говорил Антон.

– Десять тысяч дам, если согласишься пристрелить Кондрата.

– С ума сошла! Убирайся!

– Пятнадцать!

– Сказал же, уйди!

– Двадцать!