Дарья Донцова - Гарпия с пропеллером

Домой мы попали утром. Дегтярев прошел в мою комнату и сказал, что Генка, покривлявшись немного, признался во всем. Его дела в Америке шли совсем не так хорошо, как он рассказывал нам. Сначала он пытался работать по специальности, но в Штатах полно своих дипломированных врачей. Тогда он задумал начать бизнес. Попробовал торговать медицинскими инструментами, но прогорел, затем решил открыть издательство и тоже потерпел неудачу. Был, правда, короткий период благоденствия, когда он женился на Капитолине. Его американская жена приезжала к нам в Ложкино, мы даже подружились. Но потом Генка сорвался, начал пить, и Капитолина с ним развелась.

Последние годы Гена работал у Генри в учебном заведении лаборантом. Орнитолог считал его своим близким другом, но много платить ему не собирался. А Геннадий, как назло, влез в долги, пытаясь вновь добиться удачи на ниве бизнеса. Дом его заложен в банке, и, если он в течение марта не рассчитается с кредитором, на имущество наложат арест, и Гена окажется на улице. Мой бывший супруг сломал голову, думая о том, где раздобыть денег. Но Америка не Россия, никто из знакомых вам и копейки не даст, тут берут банковские кредиты. Однако ни одно деньгохранилище не хотело связываться с Геннадием, проводили проверку, узнавали про заложенный дом и отказывали в ссуде. Март приближался, и перспектива оказаться на улице, без средств к существованию, становилась все реальней.

И тут Генри рассказал приятелю про оранжевого гуся, который сошел с ума, летая вокруг Москвы, вернее, возле местечка с диким для англоязычного человека названием «Ложкино».

В голове Генки мигом созрел план. Капитолина, вернувшись в Юм, много рассказывала о нас, показывала фотографии. Название «Ложкино» прочно осело в памяти Генки. А еще он знал, что я теперь богата и живу как у Христа за пазухой.

– Поехали в Россию, – предложил шефу Генка, – ты купишь мне билет, а я заплачу за проживание в доме у моей бывшей жены.

– Я не брала с него ни копейки, – возмутилась я.

– Конечно, – кивнул Дегтярев, – только Генри был уверен в обратном. Тут сказалась разница в менталитете. Русский человек с распростертыми объятиями примет гостей из провинции, а американец возьмет с них за постой.

– Вот почему Генри так нахально себя вел!

– Да нет, он просто весь в орнитологии и не замечает ничего вокруг, – усмехнулся приятель. – Они прилетели, устроились. Ученый начал поиски, а Гена решил потрясти глупую бывшую жену. Правда, он уверяет, что, уже найдя «папу», решил не травмировать Машку и обратился к тебе с просьбой дать ему в долг.

– Ну был такой разговор, – протянула я, – только я отказала, потому что понимала: Гена никогда не вернет денег, а дарить ему огромную сумму я не желаю!

– Тогда он привел в действие план «Х», – вздохнул полковник.

– Где он взял фото?

– У вас из альбома вытащил.

– И что, он думал, Маня снимет деньги и никто не заметит?

– Нет, он имел на руках билет с открытой датой, собирался завтра утром отправить сумму через «Америкен экспресс» домой и сам хотел лететь следом, надеясь, что девочка до утра промолчит, а там, пока догадаются, кто автор спектакля, его и след простынет.

– Но как он сумел вывести на компьютер данные гуся? – удивилась я.

Дегтярев крякнул:

– Тут все без обмана. Птица существует на самом деле и носится между Москвой и Ложкином. К этой ситуации Геннадий непричастен. Генри все еще надеется изловить пташку. Знаешь, что меня больше всего удивляет в этой истории?

– Наивность Маши?

– Нет, Генка отлично понял, увидев первый раз девочку, что она, несмотря на внешность и возраст, совершенный ребенок, который мигом купится на подставу. Странно другое!

– Подлость Геннадия?

– Обычное дело, – отмахнулся Дегтярев, – люди из-за денег и не на такие штучки способны. Нет, меня удивляет другое.

– Ну и что же?

– Почему ты позвала меня на помощь? Отчего не стала сама распутывать историю?

– Побоялась.

– Да? – нахмурился полковник. – Отказалась от участия в расследовании криминальной истории из-за страха?

– Ага.

– Верится с трудом, – рявкнул приятель, – сдается, у тебя просто нету времени. Ну-ка, отвечай немедленно, во что ввязалась?

– Ни во что, – отбивалась я, чувствуя, как предательская краска заливает щеки, – даже и не думала. Потом, случай с этим папашей-инвалидом совершенно неинтересный. Сразу понятно, что он аферист! Скучно возиться с такой историей.

– А с какой интересно? – прошипел Александр Михайлович. – Что захватило целиком Дашутку?