Дарья Донцова - Хождение под мухой

Примерно через час я карабкалась вверх по грязным ступенькам пятиэтажки. Ну кто придумал дома без лифта? Ладно я, иду налегке, а если в каждой руке и в зубах по сумке, да на горбу одетый по-зимнему ребенок с санками. И вообще, как жильцы втаскивают наверх коляски, велосипеды и мебель? Отдуваясь, я полезла на самый верхний этаж и позвонила в нужную квартиру.

Раздался многоголосый лай, и на лестницу вылетели две небольшие, палево-серые собачки с умненькими складчатыми мордами. Мопсы!

– Эй, Кара, Надина, домой! – раздался оклик.

Но собачки не собирались слушаться хозяйку. Они весело крутились около моих ног. Я наклонилась и погладила их нежные, шелковые спинки.

– Любите животных? – улыбнулась Антонина.

Я посмотрела на нее. Излишне полная женщина, явно отметившая тридцатилетие.

– У меня дома тоже две мопсихи, Муля и Ада.

– Одной бы вполне хватило, – вздохнула хозяйка, загоняя в квартиру вертящихся собак, – только когда я Кару покупала, заводчица сообщила, будто мопс – стайная порода, один не живет, вот я и приобрела еще в придачу к ней Надину.

Я рассмеялась:

– Вас обманули, впрочем, как и нас. Нам рассказали ту же сказочку о «стайности» мопсов, не верьте. Великолепно живут одни в семьях, просто заводчикам охота продать помет побыстрей.

Из глаз Антонины ушла серьезность.

– Да вы проходите, раздевайтесь. Совсем не жалею, что купила двух собак, от них одна радость.

– Вот тут я согласна с вами целиком и полностью.

– Кормите «Педигри палом»?

– Упаси бог, выглядит как отрава. Мне самой совсем неохота есть эти противные комья, отчего же моей собаке должно быть приятно.

– А консервы «Чаппи» жутко воняют, – подхватила Антонина.

– Мы кашу варим, на мясе. Овсянку, гречку, рис…

– Я на индюшатине делаю, попробуйте, – посоветовала Тоня, – очень вкусно.

Мы обсудили собачью диету, витамины для псов, поговорили о расческах, когтерезках и поделились опытом чистки ушей. Потом Антонина, вздохнув, положила передо мной листочек. Я взяла бумажку. «Свидетельство о смерти»: Маркина Лариса Михайловна, 1984 года рождения.

– Вот уж горе так горе, – вздохнула я, – и не пожила как следует, ребенок совсем.

– Знаете, что я вам скажу, – нервно воскликнула Антонина, – горе было с ней жить, прямо беда, катастрофа… Нет такого слова, чтобы описать. Всех измучила, умерла и освободила нас.

– Зачем вы так? – тихо сказала я. – Она вам сестра!

– Сводная, – ответила Антонина, – отец второй раз женился, и на свет появилась эта чертовка, прямо наказание божье.

– О мертвых принято говорить только хорошее.

– Ага, – подскочила Антонина, – а когда ничего светлого припомнить нельзя!

– Такого не бывает! Зачем вы о ребенке так плохо…

– Ребенок! – окончательно вышла из себя собеседница. – Это мы с вами рядом с ней дети. Вот послушайте, какие, с позволения сказать, детки встречаются.

Ларисочка родилась в нормальной, хорошей семье, у любящих отца и матери. Особого богатства в доме не наблюдалось, но голодными не ходили и имели весь нехитрый набор людей со средним достатком: трехкомнатную квартиру, старенькие «Жигули», щитовой домик на шести сотках. Ларочка ходила в школу, дружила с одноклассницами, а сводную сестру Тоню считала кем-то вроде второй матери. Оно и понятно, между родственницами было двадцать лет разницы.

Мать Антонины давным-давно умерла, отец долго ждал и, только когда дочь пошла в институт, женился на Марине, которая и родила ему Ларису. Поэтому никакой ненависти Тоня к мачехе, кстати, ненамного старше ее самой, не испытывала. Наоборот, они дружили, никогда не спорили, кому заниматься домашним хозяйством, и души не чаяли в Ларочке. А последняя росла беспроблемным ребенком, принося в дневнике одни пятерки. Жить бы да радоваться. Но все резко переменилось, когда Ларисе исполнилось тринадцать.

Она принялась прогуливать школу, грубить родителям… Сначала все списали на трудный подростковый возраст. Потом Лара начала пропадать на ночь, возвращалась грязная, иногда побитая. Отец и мать то хватались за ремень, то осыпали дочурку поцелуями. Но им и в голову не приходила истинная причина столь безобразного поведения, пока один раз Ларе не стало так плохо, что перепуганные родители вызвали «неотложку». Приехавший доктор мигом прояснил ситуацию. У Ларисы ломка, она наркоманка. Сотни людей, узнав о том, что их дети сели на иглу, проходят один и тот же путь, переходя попеременно от отчаяния к надежде и снова к отчаянию.