Дарья Донцова - Кекс в большом городе

– Гав!

Я повернулась на звук, Гектор, явно ждавший того, что я посмотрю на него, присел на задние лапы, потом ловко, пружиной, взлетел вверх, сделал сальто, вновь встал на четыре лапы и сообщил:

– Гав!

Я чуть было не уронила коробки, набитые пирожками. Ротвейлер великолепно понимает человеческую речь, и он явно решил поблагодарить незнакомку за угощение.

– Гектор, – послышалось слева, – давай, пошли.

Ротвейлер стрелой полетел на зов, через несколько секунд на улице не осталось и следа от милиционеров и хулиганов, только несколько капель крови на асфальте свидетельствовали о том, что мне ничего не приснилось.

…Оля была в своей комнате, она читала роман Куприна «Яма». Не слишком подходящее произведение для девочки-подростка. В свое время родители Томочки вытащили этот том из собрания сочинений великого писателя, мама и папа моей лучшей подруги полагали, что повествование о жизни проституток в царской России совершенно не нужно изучать детям. Но сейчас по телевизору демонстрируют такие ленты, что Куприн с его «Ямой» кажется добрым, наивным сказочником. И навряд ли Олечка откроет для себя много нового на этих страницах.

Решив не делать девочке замечаний, я спросила:

– Как день прошел?

– Отлично, – ответила она.

– Чем занималась?

– Читала.

– Весь день?

– Ага. Еще в ванной мылась! – бойко отрапортовала Оля.

– Молодец, – похвалила я, – значит, не боишься одиночества.

– Нет, у вас очень хорошо.

Я улыбнулась.

– Оленька, мне надо по работе уехать в командировку, ненадолго, всего на пару дней. Вот, смотри, я привезла много продуктов, забью сейчас холодильник. Это замороженный хлеб, закончится батон, сунешь новый в СВЧ-печку. Давай объясню, как она работает.

– Не надо, – отмахнулась девочка, – у мамы такая на стройке была.

– Не побоишься одна остаться?

– Не-а.

– Думаю, скучно не будет, есть телевизор, видеокассеты, если хочешь, попробуй включить компьютер, могу дать руководство, «Интернет для чайников».

– Не волнуйся, Вилка, – сказала Оля, – мне тут здорово, очень люблю в одиночестве сидеть, только раньше редко удавалось, на стройке-то все вместе живут, в вагончике. Я здесь просто наслаждаюсь тишиной.

Интеллигентность и душевная тонкость Оли удивляли. Ясное дело, подростку не слишком комфортно куковать без общения в запертой квартире, но девочка не хочет, чтобы я волновалась, вот и бодрится изо всех сил.

Ранним утром, беспрестанно зевая, я подъезжала к небольшой станции, припарковала «Жигули» прямо на шоссе, потом пешком дошла до платформы и села на скамеечку. Спустя несколько минут притормозила электричка, из вагонов вышло с десяток разновозрастных женщин, толстых, худых, высоких, низких, но одновременно очень похожих друг на друга. Все они оказались одеты в длинные юбки и мешковатые кофты, у всех головы прикрывали платки, лица не имели ни грамма косметики. Плотной группой они двинулись по перрону, я встала и присоединилась к процессии. Честно говоря, я ждала вопроса: «Женщина, вы кто? Отчего идете с нами?»

Но паломницы не выказывали никакого интереса, они спокойно спустились по лестнице и цепочкой двинулись по шоссе. Вскоре процессия разбилась на группки, женщины начали переговариваться между собой, на меня никто не обращал внимания.

С дороги мы свернули в лес, сразу стало прохладно, я шла замыкающей, стараясь не потерять из виду попутчиц. Вдруг ковылявшая в непосредственной близости девушка упала на землю.

Я быстро подскочила к ней и протянула руку.

– Вставай, не ушиблась?

– Нет, – улыбнулась упавшая, – мягко тут. Экая я неловкая, за корень зацепилась, хорошо, платье не порвала.

Продолжая корить себя, она встала и начала отряхиваться.

– Ой, – испугалась я, – твои подружки-то ушли, мы заблудимся!

– Не волнуйся, – успокоила меня девушка, – я хорошо дорогу знаю, да и плутать здесь негде, тропинка сама приведет к обители. Спасибо тебе за внимание, меня Маша зовут.

– Я Виола.

– Красивое имя, только не христианское.

– У меня родители неверующие были.

– Мои тоже лба не перекрестят, – кивнула Маша, – как услышали, что хочу в монастырь уйти, чуть не убили, но у меня вера крепкая, как у первых христиан, можно собаками травить, не отступлюсь, вот мы и пришли к консенсусу: до двадцати пяти лет я в миру живу, если же не соблазнюсь, то все, ни мама, ни папа больше не препятствуют. Пошли, а то сестра Евдокия злиться станет, она гневливая, не нравится ей, если народ до полуночи тянется.