Дарья Донцова - Обед у людоеда

– Нет…

– Так вот, не делайте неверного шага. Забудьте про Марину Зудину, та еще штучка, очень она мне напоминает Адину наглую любовницу. Абсолютно беспардонная особа, кстати, она не член клуба. Ее Рената Рогачева привела, видите, блондинка возле эстрады сидит? Ренаточка Марину в наш клуб ввела, со всеми перезнакомила… Знаете, как та ее отблагодарила? Ушла к Вере Воробьевой, за богатством погналась. Верка Марину одела, обула, упаковала по полной программе. Рената, конечно, обеспеченная, но Вера более богатая, ресторан имела, «Золотой фонарь». Только недолго счастье длилось.

– Почему?

– Лопнул кабак, и Верка осталась ни с чем, Марина моментально от нее ушла. Теперь Рогачева и Воробьева не разговаривают, а у меня сразу головная боль начинается, если вижу их обеих одновременно в зале. Боюсь, не утерпят, и начнется драка.

– А Марина?

Нина скривила рот.

– Больше пока не показывается, наверное, другую богатую нашла.

– И все-таки помогите мне, дайте ее телефон или адрес…

Нина всплеснула руками:

– Вспомните ужасную судьбу Адочки! Столько лет потратить зря на сволочь!

– Знаете, я не могу с собой справиться… Понимаете?

– Конечно, – горестно вздохнула Нина, – понимаю.

– Может, познакомлюсь поближе – и чары лопнут!

– Ладно, когда станете уходить, спросите ее координаты у Шурочки, нашей охранницы, в компьютере есть, скажите, я разрешила дать. Только мне кажется, что лучше вам сейчас с Наташенькой познакомиться и забыть про Зудину навсегда. Уж очень она мне эту гадину, Зинку Иванову, напоминает…

– Кого? – оторопело переспросила я. – Кого?

– Ну, Адочкину несчастливую любовь так звали, весьма просто и непритязательно – Зинаида Иванова.

От неожиданности я уронила нож, и красивая белая фарфоровая тарелка, украшенная синими цветами с позолотой, развалилась на несколько кусков.

Чтобы не вызвать ненужных подозрений, мне пришлось просидеть в клубе еще около двух часов, изображая полный восторг. Впрочем, кормили в «Розовой цапле» превосходно, кофе и выпечка тоже были вне всяких похвал. Концертная программа состояла в основном из стриптиза, но исполнительницы смотрелись великолепно и после номера не спускались в зал и не садились к посетительницам на колени, а исчезали за кулисами. Во всем соблюдалось чувство меры, если это можно применить к подобному заведению.

Уже дома, лежа в кровати, я мысленно прокрутила в голове рассказ Нины. Отвратительную любовницу Ады Марковны звали Зина Иванова. А Зюка, кстати, носящая те же имя и фамилию, боится чего-то, что произошло в «Морской». Может, ей не хочется, чтобы люди знали о ее лесбийских наклонностях? Маловероятно, сейчас творческая интеллигенция откровенно бравирует своей принадлежностью к сексуальным меньшинствам. Может, это две разные женщины? Имя-то самое простое и распространенное!

Часов до трех я ворочалась в кровати. Ох, сдается мне, Зюка – главное действующее лицо всей трагедии. Скорей всего дело выглядело так. Жанна каким-то образом узнает про Зюкину тайну. В «Морской» что-то произошло, и это как-то связано с пожаром! Раскопав случайно чужие секреты, Жанночка решает шантажировать Зюку. Едет к ней, рассказывает про «Морскую» и срывает банк. Главный редактор журнала пугается и моментально начинает нахваливать на страницах своего издания пейзажи Малышевой.

Но бедная Жанна и не предполагает, какой джинн вылетел из бутылки. Зюка решает убить художницу и без всяких колебаний претворяет в жизнь задуманное. Привычка Малышевой стопками глушить ликер под названием «Айриш Крим» была хорошо известна всем общим знакомым. И ведь, насколько я помню, Зюка в тот день явилась к Борису Львовичу первой. Я металась между кухней и столовой, подавая угощение, и, естественно, не следила за гостьей. Подменить бутылку той не составляло никакого труда. Я зажмурилась и попыталась восстановить в деталях картину рокового вечера.

Часы показывают без пяти семь. В квартиру, вся красная и потная, влетает Аня, сует мне пакет из «Рамстора» c ликером, блоком сигарет и чеком.

– Никого еще нет? – интересуется хозяйка и облегченно переводит дух. – Пойду по-быстрому приму душ!

Ириша в этот момент красилась в своей спальне, на голове у нее щетинились огромные розовые бигуди. Борис Львович только что получил от меня выглаженные брюки и, весьма фальшиво напевая песню группы «Любэ», возился в мастерской.

Через пять минут большие настенные часы пробили семь. И одновременно раздался звонок в дверь. Я побежала в прихожую. Зюка, снимая элегантное пальто из светло-бежевой фланели, поинтересовалась: