Дарья Донцова - Обед у людоеда

– Тем лучше, – обрадовался Борис Львович и вошел в гостиную.

Я вжалась в кресло, мечтая превратиться в невидимку.

– Какого черта ты в баре рылась? – заорал художник.

– Ничего я не… – начала Ириша, но потом, сообразив, моментально осеклась и закричала в ответ: – Хотела и полезла, здесь все на мамины деньги куплено!

– Здесь все теперь мое! – заявил Борис Львович. – Давай собирайся, и пошли. Хорошо еще, что я кошелек дома забыл и вернулся, давай, давай шевелись!

– Но мне надо кой-чего забрать.

– Позвони на неделе, и договоримся, сейчас мне недосуг, клиент ждет.

Он стал выталкивать Иришу из квартиры. Снова послышался шум и треск.

– Погоди! – со слезами в голосе вскрикнула девочка. – Я отцу пожалуюсь, он тебе нос отрежет!

Отчим оглушительно захохотал:

– Ну только не смеши, откуда у тебя папенька возьмется! Да Анька-проститутка даже не помнит, под каким кустом тебя сделала!

– Подонок, козел, сволочь! – завизжала Ирина.

– А ну пошла! – заорал Борис Львович, и входная дверь со стуком захлопнулась.

Я сделала глубокий вдох и попробовала пошевелить занемевшими ногами. Вот это новость! Бедная Аня, с какой стати она доверилась мужу? Кое-как успокоившись, я встала, и тут раздался звонок в дверь. В ужасе я вновь присела за кресло, но трель заливалась безостановочно. На цыпочках я подобралась к двери и глянула в «глазок» – на лестнице стояла Ирина.

– Сволочь, гадина, мразь, падаль рогатая! – заорала она, влетая в квартиру. – Ключи у меня отнял, говно, скунс вонючий!

– Пошли скорей, вдруг он опять вернется!

– Нет, – злобно прошипела Ира, – в такси сел, к заказчице спешит! Ну сейчас ему мало не покажется…

И она вихрем понеслась по комнатам.

– Ира, не надо, – попробовала я остановить ее.

– Отвяжись! – отмахнулась та. – Свое беру. Лучше иди на проспект да поймай машину – «Газель» или грузовик!

Пришлось выполнять приказ. Примерно через час Ирина, тяжело дыша, запихнула последний тюк в такси. Лифтерша, наблюдавшая за нами, ласково поинтересовалась:

– Куда едешь, Ирочка?

– Отвянь, – буркнула та и понеслась вновь наверх.

Я пошла за ней. В еще недавно аккуратной квартире царил полный разгром. Я с удивлением осмотрелась. Да уж! Зрелище из рук вон.

Пол был усеян осколками, занавески содраны, подушки распороты, в ванной разбиты зеркало, раковина и биде, в туалете – унитаз. Роскошные диваны, сделанные Аней на заказ, изрезаны ножом, а в кухне линолеум устлан ровным слоем из рассыпанного кофе, чая, сахара и круп.

– Ира! Зачем все разгромила!!!

– Ничего! – в ажиотаже заорала она. – Что увезти не смогла, то разбила или сломала! Ой, погоди!

И она унеслась в мастерскую. Я нервно дергалась на пороге: не ровен час Борис Львович, не нашедший у метро «Мерседес», решит вернуться домой. Тогда нам мало не покажется.

Уже в машине я робко сказала:

– Не надо было тебе безобразничать!

Ирина повернула лицо с лихорадочными красными пятнами на щеках и тихо, но зло произнесла:

– Он – бл…ь!

– Ира! Девочки так не выражаются!

– А ты можешь назвать его по-другому?

Я молчала. Самое ужасное, что она права, для Бориса Львовича просто невозможно подобрать печатный эпитет.

– Там все, абсолютно все куплено моей мамой, – шипела Ирина.

– Ну а в мастерской что ты сделала? Надеюсь, полотна не трогала?

– Нет, – неожиданно миролюбиво ответила она, – это его личные картины, я к ним даже и пальцем не прикоснулась.

– Зачем тогда ты ходила в студию?

Иришка хитро прищурилась.

– Кисти ему постригла ножницами, такой сэссон на них навела! Борька подохнет, как их увидит, чисто ежики тифозные. Он с ума сойдет, хорошая кисть жутких бабок стоит!

Повисло молчание. Потом Ирина рассмеялась.

– Боже, что еще?

– Представила, как у ублюдка морда вытянется, когда он в квартиру войдет!

Ее смех, какой-то нервный и дерганый, перешел в резкий хохот, затем по щекам покатились слезы, и она громко зарыдала, икая и всхлипывая. Икота перемежалась взрывами хохота. Я обняла ее и прижала к себе. Ириша вздрагивала, ее била дрожь.

– Тише, тише, – бормотала я, пытаясь удержать ее крупное тело, – баю, бай, все хорошо, маму скоро отпустят, баю, бай!

Ирочка уткнулась сопливым носом мне в шею. Еще пару раз судорожно всхлипнула и затихла. Ее тело обмякло и отяжелело, из груди вырывалось мерное, хрипловатое дыхание. Машина стояла в ужасающей пробке на Садовом кольце. Уставшая от истерики Ира спала у меня на груди. Я прижимала ее к себе и изо всех сил желала Борису Львовичу заболеть проказой.