Ирина Хрусталева - В постели с мушкетером

— Неудобно, Юля, — заартачилась Алиса и даже сделала пару шагов назад.

— Скуратова, я от тебя балдею, тебе все на свете неудобно, — вспылила Юля. — Что здесь такого страшного-то? Войдем, извинимся, скажем, что дверь была открыта.

— Не кричи на меня, пошли, — огрызнулась Алиса и шагнула за порог. Юлька последовала за ней. Они пересекли террасу, вошли в комнату и замерли на пороге.

— Есть кто живой? — крикнула Юля. — Мария Васильевна, вы дома? У вас дверь почему-то была открыта, вот мы и…

— Юлька, прекрати надрываться, уже и так понятно, что никого нет, — одернула подругу Алиса, толкая ее в бок. — Ты лучше вон туда посмотри, — прошептала она.

— Куда смотре-эть, — Юлька резко клацнула зубами. — Е-мое, вот это мы… удачно приехали! — удивленно пробормотала девушка, глядя на стены дома широко раскрытыми глазами.

— И что нам теперь делать? — первой очнулась Алиса. — Ты же понимаешь, что это значит?

— Прекрасно понимаю, чай, не дура, — отмахнулась Юлька и принялась бродить туда-сюда вдоль стены, как завороженная разглядывая трофеи. — Ты только посмотри, сколько здесь этих чучел! А голова кабана какая страшная, клыки — жуть, — передернулась она. — А сколько оружия! Посмотри, Алиса, а вот и дипломы висят, — позвала Юля подругу. — Вот так тетя Маня — пенсионерка! — усмехнулась она. — Прямо ворошиловский стрелок, а не женщина.

— Смехова, остановись, нам не до дипломов, — шикнула на нее Алиса. — Сматываемся, пока нас никто не увидел.

— Ты думаешь, так надо? — беспечно спросила Юля.

— А ты как полагаешь?

— А мне кажется, что мы должны дождаться хозяйку и задать ей несколько вопросов. Например, вот об этом, — показала она на пустой кожаный футляр для охотничьего ножа.

— Ты не боишься, что она нас пристрелит и закопает в своем огороде?

— Я Чугункиным позвоню, предупрежу их, где искать наши бренные останки, если мы не вернемся до вечера, — отозвалась Юлька.

— Останки?! — вытаращилась на нее Алиса. — Ты соображаешь, что несешь? Интересно, где эта тетка Маня? И почему ее дом открыт?

— А от кого его закрывать-то? — послышался голос от двери, и обе девушки вздрогнули от неожиданности. — У меня воровать нечего, кроме вот этого, — кивнула она на стены. — Но не думаю, что кто-нибудь осмелится, зная мой крутой характер.

— Здрасьте, Мария Васильевна, — через силу улыбнулась Юлька. — Мы к вам в гости приехали, навестить и… поговорить.

— Вижу, что приехали, — усмехнулась та. — Надо же, и тортик купили! Значит, вычислили меня, сыщицы?

— Нет, мы даже не думали ничего такого, пока не увидели все это, — кивнула Юлька на стены. — Честное слово, не предполагали, что это все вы.

— Ладно, теперь это уже не имеет никакого значения, — махнула женщина рукой. — Так что без разницы, когда вы догадались, сейчас или раньше.

— Что вы хотите этим сказать? — испуганно спросила Юля, подумав о самом ужасном. — Вы хотите нас…

— Успокойся, ничего я не хочу, — одернула ее хозяйка дома. — Чайник поставлю, чаю с вашим тортом попьем.

— С тортом? — икнула Юля, не веря своим ушам. — И вы…

— Ничего вам не сделаю, — закончила за нее Мария Васильевна.

Юлька недоуменно переглянулась с Алисой, решительно не понимая, что происходит. Хозяйка дома спокойно наполнила чайник водой и поставила его на электрическую плитку.

— Что замерли столбами, садитесь к столу, — строгим голосом велела женщина, и девушки послушно плюхнулись на табуретки. — О чем же вы хотели со мной поговорить? — спросила Мария Васильевна, присев на третий табурет. — Я вас внимательно слушаю.

— Я даже и не знаю, с чего теперь начинать, — растерянно пожала Юля плечами.

— Мы, вообще-то, хотели спросить кое-что о том вечере, когда была убита девушка, танцовщица, — подала голос Алиса. — Ведь это вы все увидели первой… — она запнулась, не зная, что говорить дальше.

— Ладно, так и быть, сама вам все расскажу, — вздохнула женщина. — Только не перебивайте, а то ведь я и передумать могу, — предупредила она, бросив острый взгляд на девушек.

— Нет-нет, — замотала головой Юлька. — Мы помолчим.

— Чтобы вам, девоньки, стало все ясно и понятно, мне придется начать издалека, — заговорила Мария Васильевна. — И прошу ничему не удивляться: это жизнь, и в ней иногда такое случается.

— Была у меня семья, муж, сын со снохой, двое внуков, — спокойно рассказывала женщина. — Хорошая семья, дружная. Я с внуками нянчилась, муж столярничал, очень любил это дело, молодые работали. Все было у нас хорошо, пока нежданно-негаданно не нагрянула в наш дом беда. Арестовали моего сына, Виктора, ни за что ни про что. Шел он с работы, поздно уже было, и вдруг — останавливается рядом с ним милицейская машина, выскакивают оттуда трое милиционеров, скручивают руки моему сыну и везут его в отделение. Там сидит какая-то девчушка, вся ее одежда разодрана, сама в слезах. Ей на Виктора показывают, спрашивают: «Этот?» — А она кивает и говорит — он, мол, я очень хорошо его рубашку запомнила, в клетку. И отправили моего сына в камеру. Потом суд был, ему восемь лет дали за изнасилование. Я что только не делала: сколько кабинетов обегала, сколько слез пролила — все бесполезно. Судью сколько раз у его дома подстерегала, в ноги ему падала, молила, чтобы разобрался, — ничто не помогло. А я уверена была, что не мог мой сын такого совершить, не такой он человек, ведь я его вырастила, характер, как свой собственный, знала. Да и зачем ему нужно было насиловать кого-то? Больным он не был, с психикой все в порядке. Да и с женой они любили друг друга, это по всему было видно, двоих детей нажили. Мы с отцом на них нарадоваться не могли, счастливых людей издалека видно. К сожалению, для нашего правосудия эти факты не играют никакой роли, и в результате моего сына осудили. Отсидел Виктор три года из восьми, а потом поймали настоящего насильника. Он ведь позже еще троих изнасиловал. Когда ему стали показывать фотографии его жертв, среди них оказался и снимок девушки, за которую Виктора посадили. Он признался. В тот вечер на нем точно такая же рубашка была, как на моем сыне, поэтому девушка и перепутала его с настоящим преступником. Я ее не виню, не со зла она это сделала, от страха, да и молодая она была совсем. Но что судья не разобрался… этого я простить не могла.