Елена Логунова - Боты для ночного эльфа

— Труп был мужской. Он лежал на асфальте перед нашим домом немного левее крыльца, примерно под окном твоих соседей.

— Намекаешь, что они имеют к этому какое-то отношение?

— Необязательно. Как говорится, «после того» не значит «вследствие того», а «под окном» не значит «из окна». — Я блеснула специфической эрудицией. — Хотя полиция и управдомша, магнит ей в бигуди, пытались предъявить подобное обвинение не кому-нибудь, а нам с тобой. Мол, мы же баловались с грузами на веревке.

— Надеюсь, ты объяснила им нелепость данного предположения? — нахмурилась подружка.

— Я сделала лучше: подарила им пару очень интересных альтернативных версий.

— Каких же, Холмс?

Ирка удобно откинулась на стуле и пригубила чай ситуативно подходящего сорта «Английский завтрак».

— Элементарных, Ватсон: падение с дерева и с самолета.

— Я бы выбрала дерево, — подумав, сказала подружка.

— Не сомневаюсь, — кивнула я. — Я знаю, ты любишь орех пекан.

На самом деле Ирка, как яркий представитель семейства Максимовых, любит всю еду без исключения. Так что, если бы у нас за окнами кокосовая пальма росла, она бы выбрала пальму. А вот самолеты моя подружка откровенно недолюбливает, потому что в кресле лайнера ей неудобно — откидной столик упирается в живот и дискомфортно неустойчив.

— А как он выглядел? — спросила Ирка-Ватсон, деликатно звякнув опустевшей чашкой о блюдце.

— Труп? — Я поморщилась. — Как дохлый ниндзя в ботах.

— В смысле?! — Вмиг утратив английскую невозмутимость, подружка поперхнулась.

— В смысле, он был в черном трико.

— Нетипичный наряд для этого места и времени года…

— Да, а обувь у него была еще более нетипичная: войлочные боты! — Я вспомнила ноги, торчавшие из-под простынки. — Причем совершенно новые войлочные боты — пушистый светлый войлок на подошвах еще не успел испачкаться и не примяться.

— Значит, это был не местный тип, — сделала вывод подружка. — Все эти войлочные боты, вязаные кофты и майки с надписями про Сочи только приезжие покупают.

— Резонно, — согласилась я.

В глубокомысленной тишине мы чинно и благородно допили свой английский чай.

За окном многозначительно громыхнуло.

В приоткрывшуюся дверь просунулась чумазая мордашка.

— Глоза! — тараща глазенки, сообщил Масяня.

— Ривень! — напророчил за его спиной Манюня.

— Моля не будет?

— Какая еще моль? Что она не будет? Есть? — не поняла я.

— Море! — поправила меня Ирка. — Нет, детки, в грозу мы с вами на море не пойдем.

— И правильно, — согласилась я. — В грозу на море случаются смерчи, оно нам надо?

— Смелсь?

— Ага, смерть с косой! — кивнула я. — Хвать, вжик, шмяк — и все. Был дядя в ботах — и нету дяди в ботах!

— Не морочь голову детям, — попросила подружка и хлопнула в ладоши. — Так, малышня! Объявляю программу дня: сейчас мы обуваем боты, тьфу, сапоги! Надеваем дождевики, берем зонты и идем в цирк!

— Цилк, цилк!

— Кроуны!

— Тиглы!

— Сроны!

Малышня умчалась к себе.

— Слонов они как-то некрасиво обозвали, — посетовала я. — Хотя…

Ирка хихикнула и снова хлопнула в ладоши:

— Так, не заговаривай мне зубы, ты тоже идешь с нами в цилк на сронов, тьфу, в цикл, тьфу, в цирк! Говорят, он тут не плох.

— Да нет в хваленом местном цирке никаких слонов и тигров.

— А кто есть?

Я вспомнила афишу на подъезде.

— Сейчас заезжий фокусник есть. Какой-то Питер Бург.

— Звучное имя, — оценила подружка.

— Оригинальное, — поддакнула я.

Ирка выбралась из-за стола и объявила:

— Все, хорош разговоры разговаривать, я сказала, собирайся. Хоть фокусник там, хоть мокусник, мне без разницы, если мы не пойдем в цирк, то цирк придет к нам!

Я представила, какое шоу нам организуют малявки Максимовы, запертые до окончания дождя в тесном пространстве съемной квартирки, и осмотрительно не стала спорить.

В хваленом цирке было душновато и ощутимо попахивало то ли мокрой шерстью, то ли несвежими носками, то ли и тем и другим плюс еще жареным в масле попкорном.

Младшее поколение семейства Максимовых чутко зашевелило носами, безошибочно выделило в букете ароматов мажорную ноту карамельного попкорна, определило местоположение кормушки и потащило к ней родительницу, на ходу канюча:

— Кукулуза…

— Срадкая…

«Срадкая» — это прозвучало дурным пророчеством.

— В самом деле, Ирка, может, ты не будешь кормить пацанов этими подозрительными срадостями? То есть едой сомнительного качества? — покричала я в спину подруге.