Дмитрий Черкасов TM - Братва особого назначения, или Демьян и три рекетера!

Около часа её возили по городу в багажнике. Она замёрзла ужасно. Ведь почти голая была, едва в тряпки завернули — вроде как в занавески или покрывало с кровати.

Лежала Полина в багажнике прямо на инструментах каких-то, тряслась на ухабах и ревела белугой.

За что? За что, Господи?

Но не слышал Господь: слишком много, наверное, в этот день, таких же, как она, просили прекратить испытания, выпавшие на их долю. А может, и слышал, но ничего не сделал. Потому что устал уже вмешиваться в людские дела. А люди и рады стараться, давай друг дружку убивать, насиловать и грабить. Ведь не слышит Господь! Не слышит! И не делает ничего!

Люди, оглянитесь, что же вы с собой делаете?!

Услышь мя, Господи!..

Её привезли в какой-то гараж. Бросили на кровать без простыней…

Она уже не видела и не чувствовала, как сделали ей укол в вену на сгибе локтя…

Кольнули, и она забылась жарким горячечным сном.

Терех сам приехал посмотреть на Полину. Посмотрел и, поморщившись, спросил:

— Доживёт ли она до границы-то, Киля? Вы не перестарались с наркотой, а? Обтруханная она какая-то!

А Киля только отмахнулся:

— Не подохнет, ручаюсь. Бить мы её больше не будем. Сами понимаем: товар дорогой.

— Завтра Маркел с Ханей этап проституток автобусом отправляют, — сказал дядя Терех, по своему обыкновению, почти не раскрывая при этом рта, словно его зубы были склеены какой-то дрянью. — Там их штук пятнадцать, и с ними сам Маркел и пара пацанов. Так ты, Киля, эту девку к ним посади. И пусть кто-то из пацанов… — Терех брезгливо посмотрел на Кувалду, — только не этот, с ними до польской границы прокатится, до Бреста… Я перед Папой отвечаю, Киля. Если что с девкой случится… Тут дядя Терех показал свой грязный сухой кулак с отбитыми костяшками.

— А ксива? — нервно спросил Киля.

Терех молча протянул красный советский загранпаспорт.

— Иванова Мария Ивановна, — вслух прочитал Киля. — Они на выдумку там не шибко хитры. Могли бы позаковыристей придумать. Фотка-то хоть её?

— Не возникай, Киля, ксива честная, Маркел по таким не одну сотню баб в неметчину справил…

И Терех, ещё раз окинув брезгливым взглядом почти безжизненное тело Полины, уехал по своим делам.

На старой хате Демьяна уже поджидал верный Простак.

— Плохие дела, Пятак! Эдуард Аркадьевич велел тебе обратно в Степногорск пока двигать — засветился ты здесь капитально. Маляву пахану твоему тамошнему он уже отписал! А тачку мою возьми. «Девятку» мою, потому как джип твой насквозь засвеченный.

Демьян аж затрясся весь, так горько ему стало, едва слезы сдерживал.

Ну что же за напасть такая, а? Только-только стал по-человечески устраивать судьбу свою, как на тебе! И уважения добился реального, и деньги завелись, и тачка, и девушка-красавица…

— А Поля где? Куда Полину дели? Я без неё не поеду! — безапелляционным тоном заявил он Путейкину.

— Полину ищем. Эдуард Аркадьевич сказал, что найдём. А ты его слово знаешь. Оно — кремень. Без тебя, Пятак, найдём, ты поезжай, не волнуйся. — Тут Путейкин дружески хлопнул парня по плечу, дескать, всё будет хорошо. — Пока тебя тут Сушёный в хату к себе не укатал! Он этого, ой, как хочет!

— Без Полины никуда не поеду, — неожиданно для Простака резко ответил Пятак. — Всех порежу, мне бы только их найти!

— Не шебурши, Пятак, — спокойным тоном сказал Путейкин. — Тебе ехать не я решал, а Папа…

Пятак вдруг схватил друга за лацканы куртки и, встряхнув, сказал, глядя прямо в лицог

— Андрюха, я тебе никогда бы не напомнил, что тогда на стрелке с ментами спас, да и перед Папой потом тоже выгородил-отмазал…

При этих словах глаза у Демьяна стали такими злыми, что Простак даже попятился немного назад. Не испугался, но обеспокоился за товарища, потому что это было так не похоже на всегда спокойного Пятака.

— Ну? — удивлённо спросил Путейкин.

Демьян успокоился, но лацканов из рук не выпускал.

Путейкин, видя, что Пятак приходит в себя, тоже успокоился.

— А то, что не поеду я в Степногорск, Андреич, а буду искать тех, кто Полину похитил, а ты и Шурик мне поможете…

— Ну и? — как баран, повторил, в который уже раз, Простак.

Была у него такая привычка — долго и туго соображать. Правда, когда дело касалось спасения своей шкуры, тут Путейкин действовал быстро и резво, на инстинктах. И когда кого-нибудь прижать, тоже соображалка работала исправно. Но сейчас речь шла о неповиновении чуть не правой Папиной руке — и у него в голове что-то заклинило.