Дмитрий Черкасов TM - Сиреневый туман, любовь и много денег

Кабачок сидел в уютном кабинете на одной из конспиративных дач одного из своих апостолов и, глядя в открытое окно на летние пейзажи, переваривал сказанное Бекасом.

Переваривалось оно плохо, но если Бекас не врал, а это было очевидно, то действовать нужно было быстро и без проволочек. Если те, у кого был второй пульт, ждут установки автоматов в школе — одно дело. Если же это действительно «оборотни» — силовики, готовившие переворот в государстве?.. После разоблачения им будет не до ожидания установки, все следы необходимо будет срочно уничтожить. Взрыв мог произойти в любой момент.

Ах, как это было плохо! Это было так плохо, что Кабачок закусил кулак. Как могло случиться, что его, умнейшего в городе бизнесмена, попросту использовали, как пешку в непонятной политической игре политических недоумков? Уму непостижимо!

Звонок Шварца подоспел вовремя, чтобы вывести Владимира Михайловича из умственного ступора:

— Владимир Михайлович, мы взяли снайпера.

— Того, кто убил Гришу? — уточнил Кабачок.

— Того самого.

— Отвезите его на базу, — распорядился Кабачок, — я хочу сам поговорить с ним.

— Хорошо, Владимир Михайлович, — ответил Шварц и замялся, — тут еще одно интересное дело…

— Говорите, Гена, — подбодрил его Кабачок, — я вас слушаю.

— В общем… — Шварц снова замялся, — на снайпера нас вывел другой человек…

— Бекасов, — догадался Кабачок.

— Откуда вы знаете, Владимир Михайлович, — искренне удивился Шварц, — что это Бекасов?

— Больше некому, — сказал Кабачок и хотел повесить трубку, но, вспомнив кое-что, сказал: — Гена, немедленно свяжись с Сергеем Павловичем и попроси его снять Бекасова Романа со всех, я повторяю, со всех розыскных мероприятий и стендов. Деньги за услугу я передам ему лично, в воскресенье, на нашем месте.

После разговора со Шварцем Губанов долго сидел неподвижно, время от времени бросая взгляд на статью в столичной газете, пожимая плечами и задумчиво глядя в пространство перед собой.

Кабачок, очнувшись от раздумий, принял решение. Как всегда оригинальное и красивое. Он объявил о полной мобилизации всех силовых структур и перемещения их на склад в Коромыслово. О своем решении он постарался известить всех своих коллег по бизнесу. Руководители других организаций были в курсе дела относительно войны с Салтыковым, и некоторые из них даже предложили помощь, но Кабачок отказался, зная, что это может отразиться на его независимости. А он очень ею дорожил.

Из разных мест города в Коромыслово отправились несколько десятков автомобилей, в которых сидели вооруженные до зубов люди Кабачка. Он распорядился снять большинство охранников с принадлежащих ему объектов, и теперь в офисах, магазинах, мастерских и прочих местах, где располагались интересы Кабачка, оставалось по два, а кое-где и по одному охраннику.

Если бы Салтыков был поумнее, он мог бы использовать это и, наплевав на Коромыслово, основательно попортить Кабачку и настроение, и бюджет. Но если человек идиот — это до смерти.

Салтыков, благословив своих головорезов на святое дело, сидел, как и Кабачок, на загородной фазенде и потягивал дорогой коньяк. Его орлы тем временем объезжали конспиративные малины, забирая оружие, припрятанное именно для такого случая.

Выезжая из Долготрубного, Бекас не поленился сделать крюк в пять километров, чтобы проверить слова Губанова. Прошел час со времени их разговора. На стенде «Их разыскивает милиция» его фотографии не было. Это была его первая настоящая победа.

По дороге Роман заехал на вокзал. Не без трепета подошел он к стенду милиции. Его портрета на стенде не было. Дышать стало сразу как-то легче.

Он сел в машину и продолжил свой путь. Наметился небольшой шанс выйти из той ситуации, в которую он так неосмотрительно себя вовлек. Роман почувствовал, что зверски проголодался. Часы показывали три часа дня. Припомнив, что за сегодняшний день он так еще ни разу и не поел по-человечески, после завтрака у Серебряковых. Поэтому, завидев впереди надпись: «Горячий Тойво», торчавшую над ресторанчиком, он притормозил и остановился. Вылезая из машины, он попытался припомнить какое-нибудь финское национальное блюдо. Кроме русской водки и трески, на которой старая лапландка, из сказки про Кая и Герду, писала письма, в голову ничего не приходило.

Войдя в ресторанчик, Бекас приятно удивился, увидев в качестве официанток нескольких привлекательных стройных блондинок в национальной финской одежде. Он не мог бы поручиться, что это была именно финская одежда, но ассоциации возникали правильные, и ему даже захотелось заговорить с ними с тем акцентом, которым щеголяют герои анекдотов про горячих финских парней. С трудом, удержавшись от этого, он уселся за стол и попросил меню. Улыбающаяся северная красотка, мягко коснувшись Романа своим упругим бюстом, поправила салфетку на столе и удалилась. Сзади она выглядела еще более привлекательно, но Роман лишь улыбнулся, — по сравнению с легкой грацией Оленьки Серебряковой, псевдофинская официантка была несколько тяжеловата и… вульгарна, что ли.