Иоанна Хмелевская: ТТ, или Трудный труп [Покойник в прямом эфире]

Никаких логичных причин оказаться в этом номере у меня не было, просто кнопку в лифте нажала не ту, сама об этом не подозревая, значит, труп подложили не специально для меня. И не просто так он там лежал, украшение сомнительное, уж явно не в декоративных целях его туда поместили.

Все, хватит о трупе, ясно — ко мне он не имеет никакого отношения, так нечего о нем и думать. Скорей к Аните!

Аниту я застала в её номере, она как раз закончила мытьё и приступила к сооружению причёски.

Анита продолжала заниматься волосами и одновременно общалась со мной. Из-за жуткой спешки говорить нам пришлось хором, да при этом ещё и не слушая друг друга. Женщины это умеют, очень неплохо получается. Мы уложились в отведённые для встречи считанные минуты. Коротко поведали о себе, я передала ей обещанные кассеты и тексты для перевода, она мне — посылку из Швеции, мы в темпе разрешили деловые проблемы, и вот уже пора прощаться. Хотела я упомянуть и о трупе, который лежал у неё над головой, да вовремя прикусила язык, хватило ума. Вдруг она где-то нечаянно сболтнёт о нем, а тогда я сразу же становлюсь подозреваемой. Нет, на такие глупости жалко время тратить!

Распрощавшись с подругой, я поспешила покинуть отель, старательно обходя второй этаж с его искушениями — казино и кафе.

По пути домой подумала, что неплохо было бы все-таки узнать о мотивах убийства этого человека, хотя его труп вряд ли нам пригодится, уж больно в неинтересных для нас кругах вращался покойный.

Утром Марта влетела ко мне в страшных нервах и как минимум за два часа до условленного срока.

— Знаю, знаю, что слишком рано, но меня подгонял труп. Не поверишь, наконец-то он появился!

Я невольно бросила взгляд на упитанного курчонка, которого как раз собиралась сунуть в духовку. Каюсь, вчерашний труп совершенно выветрился из моей головы. Марта проследила за моим взглядом и встревожилась:

— Он что, фаршированный? И небось начинка сладкая?

Я поспешила её успокоить:

— Нет, горькая. Вернее, кислая. Точнее, полусладкая.

— Ну, тогда ещё ничего. А мне достанется?

— Неужели ты полагаешь, что я одна в состоянии такого слопать? И ты вот из-за этого фаршированного трупа примчалась ко мне ни свет ни заря? Так захотелось его отведать? А откуда ты вообще про него узнала?

Вздрогнув, Марта поёжилась.

— Не смей употреблять слово «труп», если мне предстоит его есть! Нет, цыплёнок тут ни при чем, я примчалась из-за настоящего трупа. Как раз для нас. Дай мне чего-нибудь хлебнуть, не видишь разве, как я потрясена! Что у тебя есть? Пиво, виски, коньяк? Все пропало! Сама себе загубила жизнь!

— Не ты первая, не ты последняя, — успокоила я свою темпераментную соавторшу, зная её повышенную эмоциональность. Отрегулировала газ в духовке, сунула туда курчонка. — Пиво в холодильнике, можешь сама достать. Виски тоже. Найдётся и коньяк, только не в холодильнике.

— Нет, я предпочитаю пиво.

Я достала из буфета стаканы и со вниманием осмотрела Марту. Выглядит чудесно, по ней никак не заметишь, что жизнь её пропала. Что вздрючена — это да, но такое с ней случалось часто. Правда, на сей раз взбудоражена больше обычного.

— Так что же стряслось?

— Ох, все! Я потеряла мужчину моей мечты, кажется, навсегда, а ходить перед ним на задних лапках не собираюсь, а без него жизнь не мила…

— Погоди! Ты про кого говоришь? Уж не про Доминика ли?

— Ну да, про кого же ещё!

Холера, надо же! Если замешан Доминик, значит, дело серьёзное. Когда речь заходит о Доминике, моя Мартуся теряет всякую способность соображать, и теперь от неё никакого толку не добьёшься. Этот Доминик давно уже сидит у меня в печёнках. Какой номер он отколол на этот раз? Минутку, что там Марта бормочет?

— …не выношу истерик и впредь не намерена, а вчера вечером я оставила его, он прекрасно знает почему, хотя и пыталась что-то солгать, а самое плохое — он ни словечка мне не сказал, но так каменно молчал, аж мурашки по коже. Прям как мёртвый сделался, сил моих нет… И теперь я раздираюсь на две неравные половины…

— Половины всегда равные, — поучающе вырвалось у меня. И кто за язык дёргал? Ведь я в этом не столь уж уверена.

— И вовсе не всегда! — вскинулась Мартуся. — Вот я изнутри на куски рвусь, и эти куски во мне так и летают, так и сталкиваются, как же равные? Нет, ты скажи, что мне, несчастной, теперь делать? Просто разрываюсь, прямо как в песне, дикая страсть бушует во мне, то тянет к мужу, то к жене…

— Да ты никак спятила?