Дарья Калинина - Одиноким предоставляется папа Карло

— Солнце мне в лицо светит, — продолжала говорить тетя Наташа. — Толком рассмотреть их не могу, только подмечаю, что одежда у них какая-то особенная. Кофты такие с длинными рукавами. Брюки одинакового покроя. И главное дело, волосы длинные и бороды эти гладкие да красивые. А плюс к ним животики такие у обоих. Вы ведь знаете, как я толстячков люблю. Сама не своя становлюсь, когда вижу мужчину в теле. Самое мне то, когда мужчина с брюшком. И плевать мне, что диетологи говорят, мне мужик надобен только объемный. Погреться возле него всегда можно.

— Плед себе купи, — буркнула бабушка. — Лучше согреет.

Но тетя Наташа продолжала гнуть свою линию, никого не слушая.

— Если мужик в теле, значит, и в кошельке у него что-то водится.

— Тощие тоже бывают очень богатыми.

— Если богатый — тощий, значит, он жадный! — отрезала тетя Наташа. — А мне такого не надо! А возле толстого и мне пара крошечек всегда перепадет. Он как поляну начнет себе накрывать, и мне что пощипать тоже найдется.

— Пожрать, что ли?

— Ага.

Вкусно поесть тетя Наташа всегда любила. Вот и сейчас она заглатывала один за другим пирожки с капустой, не обращая внимания на неодобрительные взгляды бабушки, которая напекла эти пирожки для своего любимого внука, а вовсе не для наглой соседки. Но чтобы испортить аппетит тете Наташе, требовалось средство посильнее, чем просто взгляды.

Увидев Костика, бабушка обрадовалась. Она быстро выхватила у тети Наташи тарелку, на которой лежали уцелевшие пирожки, и придвинула их поближе к внуку.

— Ешь, Костенька. Может, тебе молочка налить?

Костя не успел кивнуть, как тетя Наташа уже отреагировала на поступившее предложение.

— У вас и молоко есть? — оживилась она. — Что же вы мне его сразу не предложили? Я молоко очень люблю. Налейте мне скорее кружечку! Да побольше.

Бабушка ругнулась, но молока налила. В стакан и в большую кружку. В стакан сильно недолила, а кружку бабушка собиралась придвинуть Косте. Но тетя Наташа оказалась проворней.

— Вот спасибочки! — воскликнула она.

И соседка выхватила кружку почти из рук оторопевшей бабушки и начала жадно пить большими глотками густую белую жидкость с чуть легкой желтизной. Молоко бабушка брала от коровы, оно было настоящее, жирное и очень вкусное. Бабушка растерянно взглянула на внука. Ему досталось совсем мало молока.

И Костя поспешил ее успокоить:

— Бабушка, я все равно много молока не хочу, у меня от него потом живот болит. Мне и этого много будет.

— Не хочешь, я твое тоже выпью, — подала голос тетя Наташа и даже руку потянула.

Но бабушка была теперь начеку. Она шлепнула соседку по руке и воскликнула:

— И куда в тебя столько лезет? Целый противень пирогов в одну харю умяла! И молока почти литр в себя влила! Лопнешь ты когда-нибудь, Наташка! Помяни мое слово! Лопнешь и хахаля своего очередного забрызгаешь!

— Не-а, не лопну.

Поев и попив, соседка совсем повеселела.

— Вот вы мне и скажите, идти мне на свидание, на которое меня священник пригласил, или не стоит?

— Кто тебя пригласил? — поразилась бабушка. — И куда?

— Так говорю же, иду я себе по бережку озера, сарафанчик на мне мой голубенький, который я из Болгарии привезла.

— Это в котором у тебя все сиськи наружу?

— Тетя Таня, это модно так.

— Тот, в котором ты сидеть не можешь? Попа трескается?

— Нужно, чтобы ткань плотно все тело облегала, только тогда красиво.

— Может, когда фигура девичья, тогда это и красиво. А у тебя, Наташка, сплошные складки. Ты в этом своем сарафане словно колбаса. Особенно когда спиной встанешь. Там у тебя вообще ветчина!

Костик хихикнул. На спине у любимого сарафана тети Наташи шла шнуровка, которой она немилосердно себя перетягивала. Может, спереди от такого шнурования некоторый эффект стройности и наблюдался, зато сзади весь зажатый и затиснутый жир выступал из-под шнуровки, и тетя Наташа выглядела как ветчина в сеточке.

— Спиной я к ним и не поворачивалась, — неожиданно спокойно отреагировала тетя Наташа на критику. — И вообще, если хотите знать, у меня сзади шаль имелась. Но эти двое меня как увидели, прямо все глаза на меня вытаращили и давай наперебой меня на свидание приглашать.

— Что? Прямо оба?

— Оба! Один постарше, моего примерно возраста. А второй вообще сопляк, лет двадцати пяти — двадцати семи. Так и норовил меня за руку подержать. Приходите, говорит, сегодня вечером. У нас праздник. Мечтаю увидеть вас рядом с собой на этом празднике. Мне кажется, это судьба. И за руку, значит, держит, вздыхает и смотрит на меня так значительно. Вы тоже женщины, небось понимаете, как мужчина может на понравившуюся ему женщину смотреть.