Сан-Антонио - Волк в бабушкиной одежде

Выходите, вас ждут! За возмещением издержек просьба обращаться к страховым компаниям!

Желтокожий получает билет в рай и проверят на прочность носом плитки паркета. Блондинчик тоже. Я слишком далеко заложил дугу, и приятель Фуасса нечаянно подвернулся под руку. Устраиваю срочную проверку благородному собранию. Войска состоят из двух холодных туш и двух агонизирующих. Китаец мертв так же достоверно, как основатель династии Минь, блондин очень похож на него. Мужик, которого я наколол на стрелку, находится в такой же коме, как лондонский туман. Со мной шутки плохи, мои дорогие! Стило проникло в орбиту гориллы практически до колпачка. Уклонившись, он упал без сознания лицом вперед, и его вес загнал стрелку гарантированно на 18 каратов. Папаше Фуасса впору молиться за упокой души. Одна конфетка прошибла ему воздуходувку, и он хрипит так, что вызвал бы жалость даже у судебного исполнителя. Второй подарок деформировал грудь. Да, вот человек, который заканчивает жизнь совсем не в духе рантье! Я наклоняюсь и тихо зову:

– Фуасса! Он не врубается.

– Вы меня слышите? Это Сан-Антонио. Фуасса, попробуйте ответить. У него – не иллюзия ли? – слегка подрагивают ресницы.

Губы пытаются издать звук, но ничего, кроме ужасного хрипа, не выходит.

– Нужно, чтобы вы мне ответили, Фуасса. Я вас прошу: сделайте усилие! Достаточно моргнуть. Скажите, все началось с самоубийства Симмона у вас, так?

Он моргает. Затем широко открывает глаза и испускает последний вздох, такой же, как служанка, возвращающая хозяйке фартук после того, как была застигнута в интересной позе с хозяином. Вот и третий!

Я смотрю на гориллу, он откинул копыта.

Итого четверо!

Ситуация, как вы видите, изменилась радикально. Обыскиваю молодчиков, собирая их бумаги, оружие и ключи. К удивлению, их карманы набиты немецкими бабками. Значит, родина папаши Аденауэра является их основной резиденцией, или по крайней мере они там были. Ценное указание. Откладываю ознакомление с бумагами на потом, и спускаюсь в подвал освободить моих приятелей.

Еще из коридора слышу рыдания, стоны, обрывки слов. Настраиваю радар и регистрирую ламентации Толстителя.

– Нет сомнения, Пино, это только что размонтировали нашего Сан-А.

В ответ раздаются рыдания Пинюшара.

– Знаешь, – продолжает Хранитель, – когда я услышал пулевую строчку, у меня была надежда. Показалось, что это он. Его стиль, как говорится, кто знает... Но если бы это был он, то был бы уже здесь, чтобы нас отконопатить, я уверен.

– Теперь уж нет надежды, – слезливится Жалостливый.

– Уходят лучшие, – вздыхает Толстый.

– Все прах и тлен, – углубляет Пинюшет.

– Сегодня ты здесь, а завтра мертв! – сверхуглубляет Толститель. – Сан-Антонио – я могу сказать только одно – это был человек, ты знаешь.

– Я знаю.

– Интеллигентный, умный, благородный...

– Превосходный!

– А способности, я уж не говорю. Лучшая ищейка, которая когда-либо была в Большом Доме.

– О, да.

Я нахожу момент удачным для моего появления. Зачем купаться в словословии? Немного красивых сожалений, а потом опять неси крест повседневных грехов!

Увидев меня, обремененным арсеналом оружия, два приятеля вылупляют зенки. Мастодонт становится фиолетовым, Пинюш – серо-зеленым, и оба балдеют, как два бульдога перед витриной колбасной лавки.

– Я вижу сон, или я сплю? – бормочет Обмирающий.

– Прошу прощения, что не принес жаркое, – говорю я спокойно, – но мясной отдел был закрыт.

Освобождая их от цепей, я рассказываю им о малом дворцовом перевороте.

– Значит, все отбросили когти? – спрашивает Берюрье.

– Да; у меня не было времени на венки для них.

– А что я тебе говорил, Пинюш! Видишь, это Сан-А расплевывался! Я узнал его тактику и его тиктак! – уверяет Шарообразное, умиляясь собственному юмору. – Когда он взбивает сливки, всегда слышно "Рран-рран!" Двойное впрыскивание. Если ты замечал, Сан-А стреляет на двух уровнях. Туда и обратно, с изменением угла прицеливания...

– Слушай, Толстый, – перебиваю я, – запихни в чемодан лекции по баллистике и перемещай живее свою худобу.

– Не говори мне о худобе, я уже усох. Посмотри на мою дерюгу: нужны заклепки, чтобы не сваливалась!

Спотыкаясь, мы выбираемся наверх. Пино и Берю бросают быстрый взгляд на четыре тела в салоне и делают гримасу.

– Он не заплатил мне гонорар, – жалуется Удрученный.

– Сделаешь ему рекламацию, когда сам предстанешь перед привратником Святым Петром, – успокаиваю его я.