Ольга Степнова - Моя шоколадная беби

«Мат-Мат!» – только это и приходило на ум.

Грохот на кухне усилился. Потом на мгновение всё затихло, и раздались приближающиеся шаги. Он возник со стороны лестницы – убийца без особых примет.

– Почему спальня закрыта? – спросил он и сильно прищурился. – Где ключ?

Он подошёл и снова хлестнул её по щеке резиновым шлангом-удавкой.

«Вжик», – равнодушно сказала петля и отлично сделала своё дело: кожа на щеке лопнула, и тёплая струйка крови потекла вниз, к подбородку, на шею.

И тут в дверь позвонили.

Этот звонок означал или спасение или смерть.

Сытов не стал даже пытаться вызвать лифт.

Он кивнул толстой бабе в «аквариуме» как старой знакомой и обречённо потопал по лестнице на верхний этаж.

– Худеем? – крикнула баба вдогонку, но Сытов не удостоил её ответом, боясь снова ввязаться в гинекологические подробности её трудной лифтёрской жизни.

На седьмом он сделал передышку.

И на десятом присел на ступеньку.

Тринадцатый встретил его тусклой лампочкой и он, не стесняясь, встал на четвереньки. До шестнадцатого дошёл, помогая себе руками, – как обезьяна, отметив, что здесь на удивление чистый пол.

Из-за заветной двери слышалась музыка. Играло что-то до боли знакомое, но Сытов не мог вспомнить, что. Он встал на ноги, придерживаясь за стенку, и так, перебирая руками, добрался до кнопки звонка. Он припечатал эту кнопку с остервенением, будто вся его жизнь зависела от того, насколько громко он позвонит.

Музыка за дверью всё играла и играла, будоража никудышную память. Что это? Чайковский? Моцарт? Шопен? Дверь никто не открыл. От охватившей его досады Сытов пнул дверь ногой. Потом ещё раз, и снова. Но ничего не произошло. Никто не вылетел с воплями: «Что за козёл?»

Сытов готов был к чему угодно. Он не будет больше ловить ворон, не даст себя ударить, не позволит закрыть перед носом дверь. Он развернулся к двери спиной и начал равномерно и сильно долбить упругую обивку ногой.

Дверь лифта внезапно открылась, и на площадку вышел Март Маркович Карманов.

Сытов замер с занесённой для удара ногой.

– Ты?! – спросили хором они друг друга. – Ты?!

И помолчали, переваривая увиденное.

– А что, лифт работает? – отмер первым Сытов.

– А чего бы ему не работать? – удивился Март. – Дом вроде не старый…

– Вот и езжай на нём вниз, – посоветовал Сытов, продолжив своё важное дело – бить в дверь ногой.

– Не понял, – нахмурился Март. – Что здесь такое происходит?

– Пришёл к любимой женщине, а она не открывает. Слушает Верди, – пояснил Сытов.

– Вообще-то, это моя любимая женщина, – ещё больше нахмурил Март детское личико. – И моя подследственная!

– Забудь, что она подследственная. У меня есть доказательства, что она невиновна.

– У те-бя?! – по слогам спросил Март.

– Езжай в свою прокуратуру, – попросил его Сытов, продолжая бить дверь ногой. – У меня к ней очень личное дело. Мне с ней поговорить надо. А потом мы приедем к тебе на… допрос.

И тут Март сделал совершенно невероятную вещь.

Он высоко подпрыгнул и залепил Сытову звонкую пощёчину.

– Ты для этого тогда меня напоил?! – пискнул он. – Чтобы выпытать адрес Катерины Ивановны?!

Сытова били на этом месте уже второй раз. Сытов встал покрепче на обе ноги, приподнял Марта за обшлага джинсовой курточки и потряс. От души так потряс, словно попытался вытрясти из него все мысли о Катерине Ивановне.

Март молчал, и голова у него тряслась, как у тряпичной куклы. Это было жалкое зрелище, и Сытов сжалился, наконец: поставил его на ноги, одёрнул на нём джинсовочку.

– Катька – это моё, – сказал он тихо. – Я её знаю сто лет, и ты не представляешь, как много в жизни у меня связано с ней. Ты абсолютно здесь не при чём! И поил я тебя от души. Знаешь, что-то в этой квартире не так! Я стучу уже пять минут, музыка гремит, и никто не открывает. Что советует в таких случаях правосудие?..

«Правосудие» с вызовом посмотрело на Сытова, по своему одёрнуло воротничок на курточке, и со всего маха долбануло маленькой ножкой в дверь.

– Ясно, – пробормотал Сытов, – правосудие как все!

Он снова нажал на звонок.

– Слушай, я начинаю беспокоиться, – Сытов достал мобильный и набрал набивший оскомину Катькин номер. – Никто не подходит, – сообщил он Марту. – Никто не подходит уже почти сутки! И эта музыка… этот Верди…

– Гайдн, Никита. Это Гайдн! Тебе ли не знать! Всё это действительно странно. Дай сюда, – Март забрал у Сытова телефон и послушал длинные гудки. – Чёрт! Сутки, говоришь?