Наталья Никольская - Конец света

— А впрочем, какая разница? В мой дом пришла очаровательнейшая незнакомка, я вместе с ней сижу за столом. Мне это доставляет огромное удовольствие. К чему мне знать ваши с бабушкой дела? Я представил себе, что вы пришли именно ко мне.

Мне его слова ужасно понравились, прямо согрели душу. В последнее время я от близких людей одни тычки в зубы получаю. А тут от мужчины очень приятной наружности такие комплименты. Я, запрокинув голову, довольно рассмеялась.

— Ольга Андреевна, Олюнька, можно я вас так буду называть?

«Олюнька» звучало так ласково, так необычно, ласкающе слух. Я кивнула:

— Конечно. Меня еще никто так называл.

— Олюнь, а может чего покрепче, за знакомство? Ты как? Прости, что на «ты». Мне кажется уже, что я тебя сто лет знаю. Так как насчет покрепче? У бабушки есть. Крепкая, собственного изготовления.

Я отрицательно покачала головой. Пить в такую жару, да еще к тому же когда делом занимаешься. Нет. И тем более, когда в наличии имеется вкусное холодное пиво. Разве его можно сравнить с вонючим самогоном?

— Ну, как хочешь. Мое дело предложить, твое отказаться. Давай тогда на пиво налегай, а я себе плесну немного чего покрепче.

Я смаковала пиво, а Леша плеснул себе в стакан жидкости довольно приятного цвета и залпом выпил его. Сморщившись, он запил самогон пивом и спрятал стакан в шкаф.

— Это чтобы бабанька не догадалась, — пояснил он, — она у меня такая фурия, у-у, блин горелый. Никакой от нее жизни. И вообще мне в жизни не пруха, ей Богу.

Слово за слово мы с Лешей понемногу и разговорились. Оказывается, у него такая несчастная жизнь. Ему ужасно не везет с женщинами.

— Если бы мне принадлежала такая женщина, как ты, Олюня, я бы всю оставшуюся жизнь на нее молился.

Щеки у меня зарделись. Я попыталась его утешить и погладила по голове, как маленького.

— Ты еще молод, Леша. В твоей жизни все еще будет.

— А можно я тебя поцелую, Олюнь? Как сестренку, а?

Я наклонилась к нему и подставила щечку. Леша поцеловал меня в щеку, потом неожиданно взял меня за подбородок, повернул к себе и нежно тронул своими пухлыми губами мои губы. Сердце мое сладко замерло. Леша, словно почувствовав это впился в мои губы. Сама того не ожидая, я ответила на его поцелуй, такой нежный и страстный. У меня внутри все затрепетало.

— Олюня, милая. — Нежно прошептал Алексей. Он уже целовал мне шею, его губы скользили вниз. Я и сама не заметила, когда он сумел спустить бретельку сарафана.

Моя левая грудь оказалась в его руке. Губы нежно тронули сосок. Я непроизвольно застонала.

— Пойдем в комнату, девочка моя.

— А бабушка? — Прерывающимся шепотом спросила я Лешу.

— У нее нет ключей. Она позвонит. Мы успеем.

Он продолжая меня целовать, потихоньку начал подталкивать к двери.

И тут раздался предательский звонок. Мне он показался таким громким и назойливым, что я вздрогнула всем телом.

Леша замер.

— Кажись, бабанька. Не могла попозже прийти, старая карга.

Он пошел в прихожку, открывать дверь, а я направилась за ним.

На пороге возникла высокая, худая старуха с сердитым лицом. Она и отдаленно не напоминала рыхлую низкорослую бабу Шуру. Я удивленно смотрела на нее и лихорадочно соображала, как это могло случиться. Видимо, старухи ошиблись и дали мне не тот адрес.

Старуха, злобно сверкнув глазами, зашипела:

— Вот ирод, твоя воля. Опять нажрался. И опять бабу притащил.

Бабка, размахнувшись сумкой, которую не успела пристроить на вешалку, влепила ей по лицу несчастному Леше.

Тот зажал горящую щеку рукой:

— Бабуль, ну ты че? Вообще офигела, что ли? Эта женщина к тебе по делу пришла.

— Знаю я эти дела. Вот Люська твоя приедет, я ей все расскажу.

Я бочком протиснулась к двери. Старуха посторонилась, пропуская меня, продолжая возмущаться:

— Это что ж и за бабы такие нынче пошли. Сами на шею вешаются. Дела у нее.

— Извините, я, кажется, адрес перепутала. — И, оказавшись на площадке, пулей кинулась вниз.

На улице я едва перевела дух. Ну и дела. Господи, какая я невезучая. Почему у меня всегда все получается шиворот навыворот? Я взглянула на часы и поняла, что теперь мне точно не сносить головы. Время, назначенное сестрой, давным-давно прошло. Полина меня убьет теперь. При воспоминании о Полине меня прямо обожгло.

Господи, помоги. Что же мне теперь делать? Я стояла на тротуаре около злополучного дома и беспомощно озиралась, пытаясь отыскать глазами телефон-автомат. И тут мой взгляд упал на номер дома, из которого я с таким позором только что была выдворена. Это был дом № 7а!!! Девятый дом — следующий вверх по улице.