Ольга Степнова - Беда по вызову

Пока Ильич находился в вынужденном бездействии, я развернулся в школе на всю катушку. Я подобрался близко к школьным финансам — сейфу, куда складывались поборы с родителей. Я решил, наконец, отремонтировать школьные туалеты. Я нашел недорогие стройматериалы: плитку, трубы, краску, краны. Я договорился с бригадой, которая клятвенно заверила меня, что справится с ремонтом всех туалетов за две недели. Я не мог больше видеть эти грязные сортиры с разбитыми унитазами, незакрывающимися кабинками и вечно протекающими кранами. Учить детей в школе, где ребенок вынужден писать в щербатый унитаз, стоя по щиколотку в воде и не имея возможности закрыть кабинку, по-моему, нечему. Я пущу денежки из сейфа в ход, пока я и.о. А с Ильичом потом договорюсь. В крайнем случае, с месяц ему бельишко постираю.

С унитазами вышла загвоздка. Я объездил все магазины, обзвонил все фирмы, торгующие сантехникой, но нигде не смог найти шестнадцать одинаковых, хороших, но недорогих унитазов. Тогда я плюнул и купил дорогие. С Ильичом разберусь, в конце концов, он мне жизнью обязан.

Унитазы привезли, когда я у второй смены вел физкультуру. Я показал деткам новый удар, велел отрабатывать, а сам пошел руководить разгрузкой. Я открыл мастерскую, где стоял битый RAV, и унитазы стали складировать туда. Прозвенел звонок, я ужасом вспомнил, что три часа, данные Вовочке на покраску стен, давно прошли. Я помчался в подвал. С голоду он не помрет, а вот туалета там нет, вернее, он пока не оборудован.

Вован сидел на перевернутом ведре и жевал булочку. Стены были выкрашены вполне сносно, если учесть, что их красил человек, который руками никогда не делал ничего хорошего. Завтра пройдусь еще разок краской, брошу линолеум, и — готово. Останется только туалет.

— Долго, — пожаловался Вован.

— Быстро только дерьмо намазывать. Свободен. Иди папану жалуйся.

Вован ускакал широкими скачками молодой гориллы. Видно, прижала парня нужда.

Во дворе, у сарая, я заметил Риткину «Оку». «Ока» тарахтела ровненько, и я отметил, что особых проблем у нашего инспектора с машиной пока нет. Ритка курила в салоне и не вышла мне навстречу, а пригласила подсесть рядом. Я кое-как втиснулся в салон.

— Ну? — нетерпеливо спросил я у нее.

— Привет, Дроздов! — Ритка затянулась сигаретой, сверля меня глазами. Мне захотелось убежать скачками молодой гориллы, якобы по нужде.

— Ничего утешительного, — сказала Ритка. — Такого адреса в Казани нет.

— Нет? — тупо переспросил я.

— Нет.

Сердце у меня упало, и самое страшное подозрение вспыхнуло как яркая лампочка, ослепив и лишив ориентации.

— Нет, — повторила Ритка и выбросила окурок в окно. — Ну, я поехала, у меня сегодня дежурство. Подозрительный ты тип, Дроздов. Но хороший.

Я кивнул, вышел из машины и по-гаишному отсемафорил Ритке, в каком направлении ей покинуть территорию школы. Ритка засмеялась и попробовала проехать по моим новым ботинкам. Я отскочил и крикнул «Оке» вслед:

— Я хороший!

Хороший-то хороший, только все очень плохо. Вчера утром Лилька опять сунула мне под нос желтую газету. Все бы ничего, но на первой полосе красовалась голая Беда. Я посмотрел на дату и обрадовался, что Беда до сих пор жива. Но расстроился, что ей приходится так трудно добывать для меня истину. А теперь все совсем плохо — в Казани нет такого адреса. Значит… Мишка меня обманул, значит, он не будет ей помогать, значит…

Я бросился в учительскую и сообщил, что уезжаю по делам школьного ремонта, что меня сегодня не будет, и появлюсь я только завтра ко второму уроку. Классные дамы закивали как китайские болванчики. Не кивали только Татьяна и Дора Гордеевна. Завуч даже не посмотрела в мою сторону. Но я поймал ее быстрый взгляд, когда закрывал дверь учительской.

Я позвал Рона, сел в машину и погнал к Ильичу. Я решил его подготовить к мысли, что мне придется на некоторое время уехать, и он должен будет сам вести переговоры с «борисовцами». Я решил уехать любой ценой. Она одна не справится. Теперь уже точно не справиться.

Ильич встретил меня веселый. На плите красовалась кастрюля с борщом. Борщ был самый настоящий — наваристый, с сахарной косточкой, с золотистой пленочкой. Я почувствовал как засосало под ложечкой.

— Угощайся! Нэлька-соседка сварила!

Нэлька-соседка хорошо поработала не только с борщом. Ильич стал меньше материться и практически не употреблял слово «жопа».

Я навернул борщец и изложил шефу суть проблемы.

— Не-ет! — прошептал побледневший Ильич. — Ты начал, ты и продолжай! У тебя получается, ведь ты сидел, Петька! А меня грохнут! Точно грохнут!