Пьер Сувестр - Месть Фантомаса

И молодой репортер, взволнованный, помимо своей воли качал головой, сжимал в руке трость, словно он испытывал страшное желание встретиться наконец со своими противниками и помериться с ними силами иначе, чем при помощи уловок и тонкостей…

— То, что я делаю сегодня, возможно, глупо, но ничего нельзя оставлять без внимания. Узнаю ли я что-нибудь на сегодняшнем слушании? Когда пять месяцев назад были арестованы контрабандисты, чье дело слушается сегодня, я прекрасно помню, что имя господина Томери было замешано в этой истории. С тех пор я не интересовался следствием и считал дело закрытым. Мне повезло, что вчера вечером я подумал прочесть список дел, подлежащих слушанию. Ах, если бы только мне удалось найти доказательства того, что все эти люди — Жак Доллон, баронесса де Вибре, княгиня Соня Данидофф, Барбе-Нантей и Элизабет Доллон — стали жертвами ужасной банды, которую я преследую… Мне кажется, что тогда бы я быстро нашел виновных… Побудительная причина? Конечно же, кража! Но должна также быть и другая причина, так как по странному совпадению все эти люди знают друг друга, ходили друг к другу в гости и являются клиентами банка Барбе-Нантей или друзьями господина Томери… Ах, чертова загадка…

Однако Жером Фандор уже подъезжал ко Дворцу Правосудия. Он прошел через просторный зал Потерянных Шагов и спешно вошел в зал присяжных заседателей.

Слушание только что было приостановлено на обычный двадцатиминутный перерыв. Свидетели и все заинтересованные лица, присутствующие на процессе, которые до конца дня должны будут стать свидетелями верховного решения, пользуясь этим, растекались по соседним с канцелярией суда и залами свидетелей коридорам.

Это всегда был живописный спектакль и странное смешение необычного и пестрого мира, который составляют завсегдатаи суда присяжных заседателей. Подозрительные личности, бедняки, неизвестно, как попавшие за ограждение специально зарезервированных мест, муниципальные служащие в своей обычной форме, охранники Дворца Правосудия, а также адвокаты в своих темных длинных платьях. Иногда в этой людской мешанине возникало оригинальное лицо, странная физиономия. Были там и журналисты, делающие спешные заметки о ходе слушания. Затем в коридорной толкотне смущенный шепот разговоров сменялся уважительным молчанием, вызванным появлением занятого судьи, быстро продвигавшегося в красном платье и шапочке, обшитой галуном, поднимаемой тщательно ухоженной белой рукой, чтобы ответить на поклоны… Время от времени раздавался пронзительный голос судебного исполнителя. Вызывали свидетелей с сильно бьющимся сердцем, готовым разорваться, которые появлялись дрожа, взволнованные торжественностью Правосудия. Но речь чаще всего шла о простой подписи, о бумаге, которую необходимо было забрать, и в общем и целом любопытствующие, заинтересованные лица, адвокаты, противники, журналисты мирно соседствовали в узких коридорах.

Здесь все встречались менее великими, менее значительными в кругу менее страшных людей, одни и другие временно сосредоточивались за кулисами и больше не суетились на трагической сцене драматического суда!

Дело Бочара и его соучастников было незначительным и поэтому не привлекло в этот день большого количества слушателей в зал присяжных заседателей. Дело в том, что все эти истории с контрабандистами и фальшивомонетчиками были чаще всего невыразительными и скучными. По всей видимости вообще никого не было бы на слушании, если бы обвиняемых не защищал самый популярный оратор своего времени — метр Анри-Робер.

Фандор подошел к группе, которая дружески разговаривала, и, даже не видев ее довольно давно, сразу же узнал по совершенно невообразимому внешнему виду знаменитую торговку подержанными вещами с Часовой набережной мамашу Косоглазку.

Фандор, занятый в последнее время событиями, которые происходили в его окружении, не уделял пристального внимания делу контрабандистов и был удивлен, увидев мамашу Косоглазку в коридорчике, прилегающем к залу суда. Ему представлялось, что старая скупщица краденого уже несколько недель находится за решеткой…

Однако Фандор не показал своего удивления, и, желая послушать, что же она могла рассказывать, он приблизился к мамаше Косоглазке, которую как раз расспрашивал один из его коллег.

Старуха, которую пока еще ни в чем не обвинили, пылко доказывала свою невиновность:

— Да, — утверждала она коллеге Фандора, — это отвратительно, мой дорогой месье, когда вдруг узнаешь о подобных вещах…