Дарья Калинина - Из мухи получится слон

— Ну, может, она еще жива, бывают же чудеса на свете, — великодушно утешила его я, сама сильно сомневаясь в своих словах и тоже начиная рыдать.

Так мы и распрощались, заливаясь потоками слез. Руслан сквозь всхлипывания сообщил, что он будет обзванивать больницы, а я рассказала, что позвоню и узнаю насчет Степанова. Что и сделала незамедлительно. К моему великому удивлению, мужской голос бодро меня заверил, что Степанов будет через полчаса или максимум через сорок минут.

— Вы что, его сегодня видели? — недоверчиво поинтересовалась я.

— Конечно, его только что вызвали к начальству, а до этого он постоянно был тут.

— А как он себя чувствует? — сознавая неуместность своего вопроса, все-таки спросила я.

— Нормально, — недоуменно ответил голос в трубке и в свою очередь спросил: — А что?

— Нет, ничего. До свиданья, — заторопилась я с прощанием. — А я могу зайти через сорок минут?

— Пожалуйста, — суховато ответил голос, и там повесили трубку.

Через полчаса, предаваясь вселенской скорби, я вышла из дома. На улице наступила незапрограммированная среди зимы оттепель. С крыш свисали гирлянды сосулек, каждая из которых истекала влагой. Птицы решили, что наступила весна, и их заливистые песенки разносились над мокрыми от талого снега улицами города. Деревья лишились своих нарядных шапок и покрывал и стояли обнаженные. Их черные влажные ветви тускло поблескивали от воды в редких лучах солнца. В тротуары местами и при желании можно было смотреться как в зеркало. Под ногами было море разливанное и благодаря щедрости дворников, обильно посыпавших асфальт солью, еще и соленое. Солнечные лучи за какой-нибудь час превратили белое покрывало снега в хрупкую хрустальную массу, которую было приятно взять в руки, так она была хороша.

Но эта красота сохранилась только по обочинам дорог. На самом асфальте творилось форменное безобразие. Вода столь ловко отполировала горбинки и выбоины, что не поскользнуться на них не представлялось почти никакой возможности. Пройти по ней и не упасть было под силу только разве что цирковому канатоходцу.

Я к их числу себя не относила, и все мои силы и внимание были направлены на то, чтобы не растянуться в луже. Водные процедуры на сегодняшний день у меня не были запланированы. Головы я практически не поднимала, боясь отвлечься от коварных горбылей и ледышек, которые кто-то услужливо подкладывал под ноги. Такое перемещение отнимало массу энергии, и порой я все же останавливалась, чтобы передохнуть и осмотреться. Во время одной из таких остановок я глянула вперед и, забыв про осторожность, с радостным криком кинулась навстречу медленно ковыляющей девице. Ею оказалась моя живая и почти невредимая подруга Наташка. Зрение меня не подвело. Кругом был белый день, и потому мысль о призраке меня быстро оставила, хотя Наташа была похожа на него, как две капли воды. Я хочу сказать, что если и бывают призраки, то выглядеть они должны именно так, как выглядела сейчас Наташа.

Мой ликующий вопль наделал немало бед. Какой-то ребенок шлепнулся от испуга прямо в лужу, и его бабушка запричитала, а он сам, радостно смеясь, барахтался и не хотел вставать из воды. Две собаки возмущенно залаяли на меня, осуждая за нарушение приличий. И, наконец, я сама чуть было не потеряла равновесие. С огромным трудом я удержалась на ногах, но поза, которую мне пришлось для этого принять, была лишена даже намека на изящество. Ноги разъехались в разные стороны, пятая точка выпячена, тело замерло в полупоклоне, а шея неестественно вытянута, чтобы не потерять ни на минуту из вида Наташку, — меня мучило чувство, что это лишь галлюцинация, а стоит мне на секунду отвести глаза, как она тут же испарится без следа.

— Даша, — радостно закричала мне Наташа, — это я!

Теперь я и сама это видела и тоже радостно завопила ей в ответ:

— А почему ты живая?

Старушки испуганно вытаращились на нас и поспешно отступили с нашего пути. А мы, добравшись друг до друга, крепко обнялись и прослезились.

— Уж не чаяла увидеть тебя, — призналась Наташа, — Думала, тебя отвезли прямо на кладбище. Представляешь, я лежу, Амелин лежит, Ася лежит, а тебя нет. И я поняла, что пора готовиться к тому, что скоро придет Степанов и скажет, что тебя уже нет в живых.

— А я была уверена, что это вас всех отвезли в последний приют. Мне с вами ехать не разрешили. Сказали, что мне туда рано. Я теперь только понимаю, что им просто не хотелось со мной возиться. Мол, если ходить может, то все нормально. Подлецы! Как я из-за них переволновалась, и какая у меня была жуткая ночь, когда я думала, что вы погибли, — жаловалась я Наташе.