Дарья Калинина - Из мухи получится слон

С воем подкатывали неведомо откуда взявшиеся милицейские машины, и из них высыпались люди, которые сразу вступали в схватку. Над полем боя раздавались команды, и голос из репродуктора, временами заглушавшийся взрывами, рекомендовал сдаться и не усугублять вины. Бандиты догадывались, что усугубить свое положение они уже не смогут ничем, и сражались с отчаянием. Но их участь была решена с момента взрыва, прогремевшего в самом сердце их укрепления, унесшего многих их людей и сделавшего неприступным арсенал. Ящики с оружием завалило обломками мебели, стен, потолка, и, чтобы добраться до них, не было ни времени, ни людей.

Дом почему-то не загорелся и не взлетел на воздух целиком, что делало наше положение менее ужасным, но хорошего все-таки было мало. Милиция не слишком отличалась от бандитов в выборе средств, и тем в конце концов не осталось ничего другого, как запросить пощады перед лицом превосходящего числом противника и сдаться.

Когда стихла стрельба на улице, я пришла в себя, должно быть, от неожиданно наступившей тишины. Я лежала накрытая сверху половинкой дивана, которая очень мне мешала. Было темно и жутко. Вокруг раздавались чьи-то шаги и были слышны голоса, но моя голова разламывалась от нестерпимого звона и кружилась так, что я не могла ни понять, откуда они доносятся, ни разобраться в смысле самих слов, а узнать это было необходимо, но только, желательно, не привлекая к себе внимания.

«Мои друзья без сознания или убиты. Бандиты бродят по разгромленному дому. Кстати, кто его разгромил? Но точно не я, и не будем об этом. И если бандиты придут сюда, то я притворюсь мертвой, — решила я, но возник резонный вопрос: — А вдруг бандиты усомнятся в нашей смерти и захотят нас добить? Ну что же, тогда я дам им достойный отпор».

Я потянулась к автомату, который недавно лежал рядом со мной, но, к моему величайшему изумлению, рядом со мной его не оказалось.

— Но я же помню, что клала его тут, — недоумевающе пробормотала я.

Автомат, должно быть, отнесло взрывом, но в тот момент такая простая мысль не пришла мне в голову. Единственная вещь, которая еще как-то могла мне сгодиться для обороны себя и своих друзей, были те самые баллончики, которые я второпях при отступлении сунула в карман. Они так там и лежали. Чтобы до них добраться, я попыталась спихнуть с себя кусок дивана, пружины которого впивались мне в бок. При первом же движении в голове вспыхнул ослепительно белый свет и тут же накатили тошнота и головокружение.

Я поняла, что будет разумнее отказаться от любого движения и затихнуть под своим диваном. В конце концов он мешал мне не так уж и сильно, чтобы не потерпеть, а если хорошенько разобраться, то даже был полезен, укрывая от нескромных взглядов. Но баллончик мне все-таки удалось достать из кармана, и я зажала его в руке, приготовившись ждать своего освободителя, которому предстояло еще испытать на собственной шкуре всю отвратность избранного им времяпрепровождения.

Голоса звучали уже значительно яснее и ближе, но понять что-либо все равно не получалось. Было удивительно приятно лежать без движения и чувствовать, как тошнота перестает меня мучить, а головная боль отступает. Все это так, но при этом нельзя было шевелиться. Я и не шевелилась, но внутренне была готова немедленно атаковать первого же, кто найдет меня, сдвинув диван.

Степанов был очень горд собой. Он оглядывал поле битвы с видом триумфатора. Ведь он оказался прав, и здесь у преступников действительно был склад оружия. Его информация, полученная, казалось бы, из очень ненадежного источника, подтвердилась. Теперь он мог с полным правом пожинать плоды успеха и купаться в завистливых взглядах соратников, которые поглядывали на скромника капитана, оказавшегося кладезем полезных сведений. Благодаря его сведениям на звонок возмущенной жительницы в Озерки выехала не захудалая оперативная группа из четырех человек, а целый отряд захвата, который и довел операцию до успешной развязки.

Степанов перешагивал через обломки некогда роскошной мебели. Каждая часть дома несла на себе следы разгрома. Обои клочьями свисали с проломов в стенах, и ветер раскачивал их. Стекла в большинстве окон оказались совершенно выбитыми, что было весьма кстати, потому что ядовитый газ выветрился теперь почти без остатка. Пушистые ковры, покрывавшие прежде пол, были изуродованы. Впрочем, они пострадали меньше остального убранства. А вот в великолепном полированном дереве рояля и стола с выводком стульев гнездились рои пуль, которые оставили от былого великолепия одни лишь воспоминания.