Дарья Калинина - Делай все наоборот

– Вот, – сказала Мариша, и Никитина слегла перекосило.

– Что вот? – весьма нелюбезно осведомился он.

– Доставили к вам типа, хотел нас убить.

По лицу Никитина было видно, что он не только одобрял, но и полностью разделял стремление неизвестного типа прикончить нас. Но, вспомнив про свое служебное положение, обреченно вздохнул и распорядился:

– Сгружайте и заносите.

Было видно, он решил, что его мучения с нами пошли по второму кругу. И его отнюдь не радовала перспектива продолжить наше знакомство. Вот и помогай после этого людям, одна черная неблагодарность в ответ. Но Никитин не успел уйти, так как нарисовался воскресший Игорь. Нас из-за мощного бока Карбида он не увидел и сразу же донес:

– Они опять принялись за свое. Прихожу я домой, а они лупят по голове какого-то несчастного.

Тут он увидел распластанного Бородача и обрадованно воскликнул:

– Да вот же он! Неужели нашлись добрые люди, которые доставили несчастного куда полагается. А этих прошмандовок там не было? – это он уже обратился к Толику.

– Э -э… – промямлил тот. – Вы им кто?

– Я их друг, – нетерпеливо ответил Игорь. – Так что, были они там или нет?

– Странные у них отношения, – пожаловался Толик Карбиду.

Тут Никитин немного пришел в себя и спросил у нас (он-то нас со ступенек видел отлично):

– Так кто же кого хотел убить?

Игорь заглянул под брюхо Карбида и увидел нас.

– Они! – закричал он, тыча на нас пальцем. – Сам видел.

– Что ты лезешь, не разобравшись, – с досадой сказала Мариша. – Это правда, что мы ему двинули пару раз, но только в целях самозащиты. Понятно?

– Прошу всех ко мне, – распорядился Никитин. – Разберемся.

Когда заносили Бородача (не оставлять же его на площади), в коридоре нам навстречу попался староста, которого переводили из одного помещения в другое.

– А, – удовлетворенно проронил тот. – И его взяли? Молодцы, оперативно работаете.

– Минуточку, – удивился Никитин. – Вы его хорошо знаете?

Старосту явно охватило желание потопить вместе с собой как можно больше народу, и он страстно приступил к обличению Бородача, заявив:

– Он на меня работал. Я поручал ему дела, которые не требовали тонкости. Очень дельный парень, но психованный. Как вобьет себе в голову какую-нибудь блажь, так не успокоится, пока не выполнит. И мнительный очень, вечно ему что-то казалось, и голоса еще эти.

– Какие голоса? – удивился Никитин.

– Говорю же, что парень не в себе. Голоса ему чудились, они ему вечно советовали всякую чушь. То картошку мою всю уничтожил, потому что голоса его уверили, что она колорадским жуком заражена и надо ее уничтожить. То однажды примчался среди ночи и стал требовать, чтобы я позволил ему проследить за Стасем, что те же голоса ему сказали, будто тот задумывает скверное дело, то про девчонку одну, она тоже из наших, все успокоиться не мог, уверял, что мне через нее погибель будет, голоса приказали ее обезвредить. Я даже посоветовал ему поехать отдохнуть. А голоса свои он очень уважал и всегда неукоснительно исполнял их указания. Если успевал, то исполнял, так как новое указание полностью перекрывало предыдущее и он про него начисто забывал. Но обычно голоса давали ему весьма туманные советы, касающиеся спасения всего мира и всего человечества, поэтому беды особой от них не было. Вот только картошка пострадала…

Староста параллели между гибелью своей драгоценной картошки и смертью Стася не усматривал, а вот Никитин усмотрел. Он глянул на нас с гораздо большим уважением и сказал:

– Пройдите в кабинет, девушки.

Мы послушно прошли, и он закрыл за нами дверь.

– Будем искать паспорта? – осведомилась Мариша.

Я отрицательно потрясла головой. Меня охватило странное оцепенение. Двигаться не хотелось, а подмывало наконец лечь на песок, на травку или, на худой конец, просто лечь и забыть обо всем хоть на несколько минут.

Мы прождали Никитина часа два. За это время к нам трижды заходил Химичев с подносом, на котором неизменно стояли две чашки крепкого чая с лимоном. Из чего мы заключили, что подозрения с нас полностью сняты.

– Стали бы они поить так подозреваемых? – торжествующе спрашивала меня Мариша, громко треща сушками.

– Меня настораживает частота, с которой он притаскивает свои подносы, – поделилась я своей тревогой. – Такое впечатление, что он бросается заваривать следующий чайник, как только ставит наши чашки перед нами.

Наконец, когда мы уже готовы были запустить четвертым подносом в Химичева, на пороге возник Никитин и сказал: