Маша Стрельцова: Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому!

Я саркастически улыбнулась — мать как раз разорялась на всю больницу, что санитары криво перевязали коробки, и буркнула:

— Так у нее это обострение уже началось, что, не видите?

Врач понимающе улыбнулся.

— Ну, если вопросов больше нет…

— Есть, — перебила я его. — Не могли б вы нам машину дать служебную? А то барахло материно не знаю на чем увезти. Я заплачу.

Врач Святошу из-за коробок не видел, и потому легко согласился:

— Да, машины свободные есть, подождите, сейчас распоряжусь.

Тут двери, выходящие на улицу, распахнулись, и моим глазам предстал Дэн.

Он сделал пару шагов по инерции, увидел меня, недоуменно нахмурился и осведомился:

— Сбежала все ж?

— А ты сам полежи день-деньской в кровати — волком взвоешь.

Святоша согласно провыла.

— И волчицу прихватила? — тяжко вздохнул он. — Ну и что мне с тобой делать?

— Правильно вы ее, Денис Евгеньевич, ругаете, — встряла мать. — Родную мать в психушку сдать!!!

— А что мне оставалось делать, если у тебя то парень в цветной фате на кровати сидит, то мужик с заячьими ушами борщ на кухне наворачивает??? — психанула я.

Мать смутилась, опасливо оглянулась на врачей, внимательно прислушивающихся к диалогу, и тут же переменила тему.

— А почему ж ты, доченька моя любезная, родную мать даже ни разочка не навестила, а???

— А некогда мне было!

— И чем же ты была занята??? — рявкнула в ответ мать. — Денис Евгеньевич вон чужой человек, да через день да каждый день ко мне приходил. Дочь, называется!!!

— А меня сначала отравили, потом утопили, — скучным голосом поведала я. — Потом придушили и под поезд скинули, в общем, непонятно как я жива осталась. А ты все это время в люкс—палате отлеживалась! Мать, называется! Пошли-ка, Святоша, отсюда!!!

Какое там! Святоша уже ластилась к матери, та небрежно гладила ее по шерстке — полное взаимопонимание. Тьфу!

Я так и думала, что они — два сапога пара.

— В общем, так! — железным тоном молвил Дэн. — Ругань прекращаем, загружаемся в машину и едем домой! Там все обсудим, не на людях же!

Люди в лице медсестры, санитаров и врача в это время внимательно нас слушали и на их лицах явно читались сомнения — а не оформить ли нас с матерью напару в пациенты, не отходя от кассы?

Мать у меня при всей стервозности очень неглупая женщина, и она тоже это поняла. Посему, нервно схватив поводок от ошейника Святоши, она бочком — бочком пошла на улицу.

Я вздохнула и схватила ближайшую коробку.

— Положи, — сухо велел Дэн. — Еще не хватало тебя снова в реанимации откачивать. Сам унесу.

Я снова села на стул, поражаясь тому, как, как мать могла за несколько дней накопить столько барахла, а?

Мать в дороге демонстративно молчала.

Дома она позавтракала приготовленной Сонькой курочкой, потребовала валерьянки, закатила глаза, схватилась за сердце и простонала:

— С места не сойду, пока мне все не расскажешь!

— Мам, ну чего ты, в самом деле, — промямлила я.

— И подробно! — рявкнула мать. — Должна ж я знать, за что мне такое горе!

— Ну, в общем, меня тут отравили, потом утопили, в общем, убивали капитально, да я не убилась, живучая больно, — глубокомысленно ответила я.

— Не-ет, милая, так не пойдет! — решительно сказала мать. — Давай-ка все сначала! С самого начала!

— Ой, Госсподи, — наморщила я лоб. — А что ж было с самого начала-то?

— С самого начала — это Сонька приехала, — подсказал Дэн. — И влюбилась.

— Не, наверно самое начало — это когда Сонька замуж вышла, — с сомнением перебила я его.

— Ты вышла замуж? — вскричала мать, глядя на племянницу. — Господи, что ж я Райке-то, матери твоей скажу? Ой, да впрочем что это я? Дочка-то у меня шутница знатная, а я и купилась!

Сонька уронила поварешку, попятилась от матери и быстро перевела разговор:

— А мне кажется, все началось, когда тетя Оля стала с ума сходить! Точно—точно!

Мать, она же тетя Оля, стала наливаться дурной краснотой, что служило признаком сильнейшего гнева.

— Вспомнила! — быстро воскликнула я. — Началось все это с того, что мне стали сниться сны про то, что я умерла! Верный знак, что и вправду скоро помру, между прочим!

— Рассказывай, — тут же поддакнул Дэн, тревожно глядя на мою мать.

И я начала повествование…

Пробуждение было странным. Сначала я с трудом открыла глаза, веки были словно чугунные, да еще и на них лежали холодные кругляшки. Впрочем, вокруг все равно была вязкая, какая-то плотная тьма. Казалось, ее можно было резать на брусочки, словно сливочное масло.