Люся Лютикова - Жизнь замечательных детей

У меня похолодело внутри.

– А разве дети должны называть его «папой»?

– Ну конечно! А тебя – «мамой». А ты что думала? У клиента должна возникнуть полная иллюзия того, что он попал в родную семью. Именно за это он деньги платит, между прочим!

Повисла пауза, а потом я сказала:

– Нет, ты знаешь, я передумала, никаких представлений. Если все так серьезно, если надо подговаривать детей…

Невский принялся меня убеждать:

– Да не бойся ты! Дети, чтоб ты знала, с удовольствием входят в роль. Да и тебе понравится, я уверен. Знаешь, как это затягивает? В общем, мы обо всем договорились. Сегодня в пять часов я заеду к тебе домой вместе с клиентом. Если что-то будет не так, подскажу. В первый день допускаются накладки, зато потом все пойдет как по нотам. Какой у тебя адрес?

Я продиктовала. В последний момент я спохватилась:

– А как его зовут?

– Максим. Максим Малахов.

Трубка запищала короткими гудками, а я попыталась прикинуть, какими неприятностями в будущем грозит мне эта история. По самым скромным подсчетам выходило, что мало не покажется. Определенно, самый разрушительный взрыв – это взрыв энтузиазма у дурака.

Самый точный метеоприбор – это полотенце, вывешенное за форточкой. Если мокрое – дождь, если колышется – ветер, если нет – украли.

Когда я вышла из дома, на улице хлестал ливень. Зонт почти не спасал от потока воды. Несмотря на то что школа находилась в пяти минутах ходьбы, я добралась до нее вся мокрая, словно мышь под метлой. Перед кабинетом психолога я попыталась привести себя в порядок, вытерла носовым платком лицо и пригладила волосы. Постучав в дверь и не дождавшись ответа, я заглянула в кабинет.

– Можно? Я по поводу Игорька Стецюра из третьего «Б»…

За столом сидела женщина и уныло жевала бутерброд с вареной колбасой.

– Подождите за дверью! – осадила она меня, и я ретировалась в коридор.

Через десять минут из-за двери раздался крик:

– Входите!

Я вошла в небольшую комнату. Женщина уже не жевала, а копалась в каких-то бумагах. Она на секунду оторвалась от своего занятия и молча кивнула мне на стул, стоявший около стены. Я села и принялась изучать психолога.

С первого взгляда я определила Марину Остаповну как работающую пенсионерку. На ее лице застыло выражение мелочной подозрительности, а волосы на макушке настолько поредели, что кожа головы, пораженная себореей, была заметна с расстояния нескольких метров.

Я вспомнила, что школьники называют ее Мариной Гестаповной, и подумала, что дети все-таки злы. Конечно, психолог не была дамой, приятной во всех отношениях. Но ведь она выполняла общественно полезную работу и, судя по проплешине, делала это усердно, а на мизерную зарплату даже не могла позволить себе купить парик.

Марина Остаповна убрала бумаги в стол, посмотрела на мой все еще мокрый зонтик и устало поинтересовалась:

– Что, там опять дождь?

– Да, и довольно сильный.

Женщина глубоко вздохнула:

– И когда это кончится? Что же это за город такой, проклятый всеми богами! Летом здесь адское пекло, зато в остальное время года то дождь, то снег, то дождь со снегом. И всегда грязь на тротуарах, как в свинарнике. Ненавижу!

Она с укором взглянула на мои заляпанные сапоги. Я стыдливо втянула ноги под стул и поспешно поддакнула:

– Вы совершено правы, просто невозможно по улице пройти.

Психолог продолжила:

– Говорят, если отъехать от Москвы на сто километров, так там даже небо другое – голубое. И воздух чистый.

Я хотела заметить, что грязи там будет побольше, чем в столице, но на всякий случай решила не спорить с педагогом.

Марина Остаповна закатила к потолку маленькие глазки, и в них впервые промелькнуло что-то человеческое:

– Ох, быстрей бы бросить эту ненавистную работу, уехать в деревню, выращивать там картошку, лук, помидоры… Ведь с подсобным хозяйством можно прожить на пенсию, как вы считаете?

Я решила польстить учительнице:

– Ну, вам до пенсии еще далеко, минимум два-три года, правда?

Мечтательное выражение на ее лице мигом сменилось злобным:

– Какие «два-три года»? Мне только сорок пять лет!

Упс! – как выражаются современные подростки.

Теперь Марина Остаповна смотрела на меня с откровенной ненавистью.

– Вы мать? – сурово вопросила она.

– Нет, я крестная мать, и не Игорька, а его брата… – Запутавшись в объяснениях, я выпалила: – В общем, я пришла вместо родителей, in loco parentis.

– Чего? – подозрительно переспросила Марина Остаповна.