Люся Лютикова - Жизнь замечательных детей

В понедельник утром затрезвонил телефон. Звонили явно по межгороду. Я бросила взгляд на часы: половина шестого. Недоумевая, кто бы это мог быть, я помчалась к телефону, пока он не перебудил всех домочадцев.

– Слушаю, – прошептала я.

– Люсь, это я, Женя, – раздался голос кумы.

– О, привет! – не удержалась я от громкого возгласа, но тут же понизила голос: – Ты чего в такую рань? Дети еще спят.

– Извини, разница во времени. Как у вас дела?

Вопрос, конечно, интересный. Ну, у нас украли все деньги, хомяк погиб смертью храбрых в желудке у Пайсы, в доме живет посторонняя женщина, прибавился еще один младенец, а в общем ничего себе поживаем.

– Все нормально, – зашептала я. – А вы как? Дети безумно по вас соскучились, мы вас очень-очень ждем. Кстати, вы прилетаете во вторник утром или вечером?

– Люсь, мы не прилетим.

– Что? Я не расслышала.

– Я говорю, что мы задержимся здесь на какое-то время, – произнесла Женька дрожащим голосом. – Минимум на месяц, но скорее всего дольше.

Мое сердце ухнуло вниз.

– Что случилось?

– Денис ездил в какой-то каньон, общался там с местным населением и заразился от них холерой.

– Господи, какой кошмар!

– Да, это ужас. Меня тоже положили в больницу с подозрением на холеру. Мы должны сначала вылечиться, а потом еще придется выдержать здесь карантин.

Я не знала, что сказать. Это какое-то безумие, кошмарный сон, так просто не может быть!

– Ты извини, что так получилось, – прибавила кума и разрыдалась.

Я принялась ее успокаивать. Надеюсь, я была убедительна. Я сказала, что для меня это просто счастье – провести еще месяц в компании таких замечательных детишек. Собственно, о такой возможности я мечтала всю сознательную жизнь, и вот наконец моя мечта сбылась.

– Ты не волнуйся, у нас все будет отлично, – бодро заверила я.

– Поцелуй за меня детей, – сказала Женька на прощание, потом в трубке послышалась латиноамериканская речь и раздались короткие гудки.

В состоянии прострации я дошла до дивана, легла и накрылась одеялом с головой. Говорят, что с проблемой надо переспать. В том смысле, что утро вечера мудренее. Интересно, хватит ли мне часа сна, чтобы найти выход из создавшегося положения?

Уснуть мне не удалось. Зато к семи утра, когда старшие дети проснулись и стали собираться в школу, а тетя Нина готовила на кухне завтрак, я твердо решила: все, я умываю руки! Finita la comedia! С дивана я не встану. Под одеялом мне тепло и уютно. Можно представить, что ничего не существует: ни этой квартиры, ни детей, ни расследования. Ничего! Если очень постараться, можно убедить себя даже в том, что я сама не существую. Как сказал Эйнштейн, реальность – это всего лишь иллюзия, хотя и очень назойливая.

– Тетя Люся, ты знаешь, где моя красная заколка? – спросил над моим ухом Олин голос.

– Не знаю, – буркнула я, поглубже зарываясь в подушку.

И красных заколок тоже не существует.

– Люсь, ты завтракать будешь?

Это уже Нина Платоновна.

– Нет, – ответила я и отвернулась к стене.

Пусть я трусиха, пусть! Но я не в состоянии встретиться лицом к лицу с проблемой. Я просто ума не приложу, что мне делать! Я молилась, чтобы эта неделя поскорей закончилась, а выясняется, что впереди меня ждет минимум месяц такого же кошмара. Чем кормить детей? Кто за ними будет присматривать? Нина Платоновна скоро уйдет няней в богатый дом. И даже если она предложит мне помощь, чем я оплачу ее труд?

Нет, лучше я никогда не вылезу из-под одеяла!

– Теть Люсь, тебя вызывает в школу Марина Гестаповна.

Я выглянула на свет божий и столкнулась нос к носу с Игорьком. Мордочка у ребенка была несчастная.

– Кто-кто?

– Ну, то есть Марина Остаповна. Мы зовем ее Гестаповной, потому что она злая.

– Это по какому же предмету?

– Это не по предмету, она психолог. У нас было тестирование, и вот…

Он протянул мне свой дневник. Красной ручкой в нем было написано: «Явиться родителям в школу к психологу! Срочно!» Последнее слово было дважды подчеркнуто.

Нет, в этом доме мне определенно не дадут провести остаток жизни под одеялом.

– Признавайся, что ты натворил?

– Честное слово, ничего! Я просто рисовал, как мне сказали. А потом Марина Гестаповна стала кричать, что я выродок…

Глаза у Игорька были честные-пречестные.

Я стала листать его дневник и наткнулась на другие автографы учителей:

«Пел на уроке пения!»

«Не умеет сидеть».

«Смеялся без причины 20 минут!»

«Свистел Петуховой в ухо!»