Сан-Антонио: Причесывая жирафу

– Господин заместитель секретаря шефа полиции… – начал я.

Он остановил меня.

– Называйте меня Базилио, синьор.

– Базилио, мой дорогой коллега, нужно немедленно объявить тревогу в службе наблюдения на вокзалах и аэропортах. Пусть прикроют границы. Нужно отдать приказ о задержании артиста цирка по имени Пивуникони, который путешествует вместе со своей ассистенткой. У этого человека в багаже находится много его портретов, грубо намалеванных пастелью. И осторожнее с ним! Эти портреты на самом деле картины, украденные во Франции и в Турине. Экспертам нужно лишь смыть верхний слой и обнаружить под ним оригинал…

– Мадонна! Вперед! – завопил заместитель секретаря полиции, а попросту Базилио.

Он снял сразу три телефонные трубки и начал вопить в каждую из них срочные распоряжения и приказы.

Полицейская машина завертелась.

Пока все куда-то спешили, бегали, мчались в разные стороны, Беру отвел меня в сторону.

– Без шуток, – сказал он, – вором был Пивуникони?

– Это был он, мое милое сердечко. Как это я раньше об этом не подумал!

– Потому что не хотел рано кончать свою книжку? – коварно спросил он.

– Нет, – огрызнулся я, – потому что из-за этой истории с наркотиками, которая вмешалась в нашу жизнь, карты перепутались. Такой престижератор, как Пивуникони, мог замазать картину, не привлекая к себе при этом внимания. У него была возможность, ловкость и необходимые принадлежности. Таким образом, он писал сверху картины изображение своей внешности пастелью, которая очень удобна для таких случаев. Ее легко снять. И эти картины, вместо того, чтобы прятать, он выставлял на обозрение, развешивая по всем углам помещения. Гениально, а?

– Совершенно гениально! Но как это ты все обнаружил, Сан-Антонио?

Я принял таинственный вид – вид номер один. Именно он заставляет таять девчонок и превращает Беру в Лису (некоторых других он превращает в птиц, и они улетают на седьмое небо).

– Так какова же причина? – проворчал законный супруг Берты Берурье.

Безразличный к нашему разговору, Базилио продолжал демонстрировать свой номер с телефонами. Рядом с ним органист из Сен-Есташ – просто средний игрок на пианино.

Сейчас он говорил уже в пять аппаратов и приказал, чтобы принесли еще.

Если бы Барнаби увидел это, он бы его ангажировал, так как этот номер был одним из самых уникальных.

Радио Нью-Йорк-Сити дорого заплатило бы, чтобы получить его к себе в работники.

– Ответь, если можешь, – продолжал Толстяк. – Что же подсказало тебе правильное решение?

Я подмигнул ему.

– Обшаривая фургон, пока ты ходил за позолоченным катафалком с роскошным мотором, я нашел вот эту штуку, забытую Пивуникони в спешке. Она находилась непонятно почему в ящике с красками.

Я достал из кармана длинный мундштук для сигарет, который может раздвигаться. Он составлен из деталей, свободно входящих друг в друга, как трубчатые части треног для фотоаппаратов. Вытянутый максимально, он имел длину добрых тридцать сантиметров. В конце мундштука – сигарета.

Толстяк внимательно наблюдал за моей работой.

– Не соображаю, парень. Не потому, что я глупее других, но часто говорят…

– Посмотри на сигарету, вставленную в мундштук.

– Черт! – вырвалось у него. – Она фальшивая!

– Да, бой, самая, что ни на есть фальшивая. Только не трогай ее конец: порежешься. В той части, где должен находиться пепел, находится лезвие бритвы. Этим инструментом Пивуникони разрезал полотно картины, которое он хотел украсть. С руками за спиной, с самым непринужденным видом он разрезал полотно вокруг рамы своими «зубами». Он притворялся восхищенным посетителем, забывшимся в восторге перед творением великого художника. Когда картина была уже вырезана из рамы, достаточно было одного жеста, и картина исчезала под его пиджаком.

– Потрясающе!

– По моему мнению, – сказал я, – этот тип ненормальный. Эти картины он крал не для продажи, но чтобы удовлетворить свое желание. А теперь пойдем спать, а то я уже валюсь с ног. Большое оживление царило на краю площади.

Я опять увидел красный цвет на крыше санитарной кареты. Я спросил о том, что происходит, у одного служащего цирка, того, который причесывал жирафу в мое отсутствие (значит, он – помощник причесывателя жирафы).

– С рабочим на кране произошел несчастный случай, – ответил тот. – Он поднялся на свое рабочее место, но, войдя в кабину, закричал и упал вниз. По счастью, он упал в кучу песка, и так удачно, что у него только сломаны обе ноги и обе руки, потом у него сместилось несколько позвонков, рана в черепе и еще одна рана на спине. А остальное – сущие пустяки.