Сан-Антонио: Причесывая жирафу

Там он повалился на кровать и вздохнул.

– Решено, – сказал он, – я покидаю полицию. Видишь ли, Сан-Антонио, когда находишь свое истинное призвание, нужно его использовать. Я завтра же отправлю Старику мои удостоверения и телеграфирую Берте, чтобы она приехала ко мне. Думаю, что после небольшой тренировки она сможет работать со мной на сцене. Я представляю себе это в таком аспекте: я беру на себя такие вещи, как старые тюфяки, кожу кроликов, прикроватные ступеньки, разбитые суповые миски, а Берта, у которой деликатный вкус, получит более приятные вещи, такие, как кость отбивной котлеты, коробки от сигарет, дохлых крыс и другие игрушки, усек? Вечно в дороге – Берте это понравится. А потом, успех – это воодушевляет, надо признаться. Когда она увидит, как публика аплодирует, она войдет во вкус. Она захочет стать Бриджит Бордо цирка, понимаешь?

– Как хочешь, Толстяк, – пролепетал я, удивленный до глубины души его решением.

После этого я вышел, старательно засунув за пояс своего маленького друга «ты всегда убиваешь».

Вечер был свежий, и никогда не знаешь, что может произойти.

Я пересек площадь и сделал большой круг, чтобы проникнуть на пустырь.

Этот пустырь, надо сказать, не такой уж пустынный, потому что на нем сооружается здание этажей в шестьдесят.

Гигантские краны выделялись своими черными каркасами в светлой ночи. Иногда появлялась луна из-за туч и освещала своим белым и призрачным светом эти блоки из цемента и железа.

Никого на горизонте. Ваш дорогой Сан-Антонио внимательно осмотрел окрестности, потом, приняв решение, взобрался на один из кранов и спрятался в высоко расположенной кабине. Оттуда, где я находился, открывался замечательный вид: я возвышаюсь над местностью и вижу расположенный за пустырем цирк и фургон, в котором живут его работники. Отсюда они похожи на стадо скота.

Пробило десять минут первого. Придут ли сюда мои голубчики? А если да, то что я должен делать? Я нацепил на себя фальшивую бороду и фальшивые очки и стал ждать.

Прошло около четверти часа. Ничего не случилось. В застекленной кабине крана у меня появилось ощущение, что я – это сторож маяка, и что я изолирован от света. А огни Турина, которые сверкают вдалеке, – это огни большой земли, отделенной от меня морем.

Внезапно что-то заставило меня вздрогнуть: это была машина. И не какая-нибудь тачка, а красивая «ланчия», белая, как первое причастие.

Она остановилась на краю пустыря. Фары машины погасли, но дверцы не открывались.

Через некоторое время одно стекло слегка опустилось, и небольшой дымок вылетел из машины.

Кто бы это мог быть?

Я подождал еще немного, а затем решил, что нужно отправиться на разведку. Я подумал, что лучше подождать, пока луна не спрячется за большим облаком, чтобы не привлечь ничьего внимания. Но это облако было такое же толстое, как Беру, и оно перемещалось так же медленно, как мысли в мозгу жандарма.

Я был весь в нетерпении.

Решено: как только это случится, я катапультирую к «ланчии», чтобы проинтервьюировать ее пассажиров.

Наконец, луна пожелала мне доброго вечера и нырнула в серое облако. Теперь тебе играть, горячо любимый Сан-Антонио!

Я открыл дверь кабины, и моя нога уже стала шарить в поисках первой ступеньки, как произошло что-то новенькое.

На большой скорости появляется черная машина и со скрежетом тормозов останавливается подле «ланчии». Оттуда вышел какой-то парень. По причине так недавно желанной, а именно спрятанной за облаком луны, я смог разглядеть лишь силуэт типа. На нем была шляпа с широкими полями и темный плащ. Он подошел к «ланчии» со стороны, где находился водитель, и я различил бормотание голосов. Потом тип в шляпе с широкими полями отошел от белой «ланчии» и вернулся на свое место в черном автомобиле, который, вероятно, тоже был «ланчией», но многоместного типа.

Черный автомобиль тут же исчезает, ведомый другим человеком. Со стороны белой «ланчии» не доносится ни звука.

Ее водитель по-прежнему ждет. Зачем подходил к нему человек в шляпе? Хорошо, значит, я задам ему еще на один вопрос больше.

На этот раз я спустился по железной лестнице и быстро направился к машине, опасаясь, как бы она не уехала у меня из-под носа.

По мере того как я приближался к ней, я убедился, что ее водитель это водительница, и что эта водительница не кто иная, как синьора Кабеллабурна.

Итак, еще один нюх знаменитого Сан-Антонио функционировал не впустую.

Гимн восторга в моей голове трансформировался в похоронный марш, когда я увидел, что восхитительная блондинка получила порез ножом на горле. Ее роскошное манто покраснело от крови, и скорняку Кабеллабурна пришлось бы очень потрудиться, чтобы вернуть ему презентабельный вид.