Кондратий Жмуриков - Повесть о настоящем пацане

Женя еще раз с сожалением заглянула в воду и искренним раскаянием сказала:

– Прости меня, Гарри. Я, быть может, не совсем права, но только я не хотела. Ты был моим кумиром, но как-то у нас с тобой все пошло не так. Так что покойся в мире.

Произнеся над водой эту торжественную речь, Женя подхватила мешок, рясу и побрела обратно в дом, соображая, как бы ей скрыть все следы своего здесь пребывания.

Только она поднялась на крыльцо, как увидела приближающегося к дому странного человека, чей вид не говорил ей ничего хорошего. Женя метнулась в сени, на ходу напяливая рясу и натягивая на глаза капюшон.

Все пошло гораздо лучше, чем раньше. По следам загадочной девушки Давыдович быстро выбрался из леса, да к тому же сразу же наткнулся на монастырские стены. Показав привратнику сопроводительный документ, антиквар без всяческих проблем проник на территорию монастыря и был допущен пред светлые очи настоятеля. Беседа была краткой: Давыдович поинтересовался, может ли он видеть архивариуса Симеона и получил ответ, что вполне. Для этого следовало только лишь пересечь монастырский двор, пробраться через ельник, обойти озеро и постучать в двухэтажный скит, который вот уже много десятилетий является жилищем священного старца. Давыдович был предупрежден о том, что старец этот – старой закалки и не от мира сего. У него может быть любой бзик, о котором даже не слышала наша психиатрия. Настоятель здесь человек новый и со старцем никогда не общался, а вот старожилы утверждают, что честней человека не найти.

– Так что, если он вас с лестницы спустит, не удивляйтесь – значит, на вас грех есть какой-то, – закончил душка-настоятель свое напутственное слово и проводил Давыдовича до самой двери.

Воодушевленный таким началом, искатель приключений от материальной культуры пошел в указанном направлении, перебирая в памяти все имевшиеся грешки, чтобы хоть знать, с какого перепугу его спускают с крыльца.

Впрочем, на крыльцо он взобрался без всяческих приключений. Стук в дверь тоже не принес никаких результатов – ни плохих, ни, в равной степени, хороших. Антиквар долбился в дверь – сперва несмело, а потом все громче – без всякой уже надежды на успех. Обнаружив, что дверь открыта, он несмело вошел внутрь, опасаясь, как бы ему на голову не спланировало ведро с водой. Ничего не произошло, а робкие попытки дозваться архивариуса по имени так же успехом не увенчались.

Выверяя каждый шаг, Давыдович двигался по дощатому полу, продолжая отождествлять себя с известным приключенческим героем, который и шагу не мог ступить без того, чтобы над его ухом не просвистела какая-нибудь отравленная стрела. От того, что стрелы не свистели и не катились по коридору крутящиеся камни, становилось еще страшнее: это могло означать только одно – самое ужасное ждет впереди.

Наконец, показалась какая-то дверь, судя по всему, скрывавшая за собой что-то очень важное. Давыдович напряг все свои пять чувств и сильно нажал на шестое, чтобы уловить признаки чьего-то присутствия внутри помещения. Чувства говорили в крайней степени невнятно и поэтому пришлось полагаться на счастливый случай. Антиквар постучал в дверь и услышал, что там что-то шевельнулось. Ответа не последовало и Давыдович, собрав свои нервы в кулак, распахнул дверь и с лучезарной улыбкой шагнул внутрь.

При его появлении темная фигура замерла посредине комнаты и было заметно, что она прервала стремительное движение на полдороги. При этом из рук архивариуса вывалился мешок и с глухим стуком упал на пол.

– Здравствуйте, святой отец, – вежливо начал архивариус, с удивлением рассматривая тонкую и совершенно легкую на вид фигуру.

«Да, пост – это вам не просто так!» – с уважением подумал Давыдович, косясь на свой животик среднего возраста.

Фигура между тем поежилась и, помедлив, отвесила небольшой поклон.

– Я не слишком вам помешал, надеюсь? – сказал Давыдович робко и бочком проходя в комнату. – Я к вам по одному очень важному поручению. Если вы не против, то я хотел бы сразу изложить суть дела.

Святой отец выслушал эту тираду и молча указал антиквару на стоявшее поодаль грубое кресло. Давыдович в выражением крайней признательности расположился в этом жутко неудобном кресле, архивариус же уселся напротив.

– Дело вот в чем. Насколько я наслышан, вы единственный в нашем регионе специалист по генеалогической каллиграфии. Прослышав об этом, одно достаточно состоятельное семейство возымело желание обзавестись подложными документами о своем древнем происхождении.